Сибирские огни, 1931, № 9

Там, где песчаный берег, поросший жесткой, шелестящей осокой, незаметно пере- ходит в озеро, устроена примитивная пристань. Рядом с мостками, куда пристают лодки, белели свежим тесом два странные не- уклюжие судна. Не то большие лодки, не то маленькие баржи. Вернее второе, ибо они имели палубу. Странные лодки, увенчанные сооружениями, похожими на виселицы, мрачно темнели на вишневом западном небе. Неуклюжие посудины оказались частями понтона, с которого разведчики всаживают в дно озера толстые железные трубы, чтобы взять пробы мирабилита. Вечером понтон безмолвен и одинок. На него садятся чайки и падают соленые брызги прибоя. Днем трое плотников достраивают понтон, чтобы в работу мог вступить еще один бур. Один из трех плотников, специалист по постройке лодок, командирован из Славго- рода. Его имя Сиротин. Тот самый Сиротин, который во время спешной постройки понтона после аварии заявил: — Дайте мне табаку больше, чем полагается по норме. Я курю много и нормы мне не хватает. Сиротину отказали. Тогда он сказал: — Не дадите табаку, не буду работать. И он действительно, бросив работу, валялся на койке целый день. Разведчики, возмущенные рваческим поступком, потребовали исключения Сиро- тина из союза и дело было передано в Райпрофсовет. В конторе прораба Чулкова на стене висит план Кучукского озера. Ежедневно на плане появляется новый черный кружок, означающий, что на озере одной скважиной стало больше. Но по календарному плану работ нужно пробуривать в день не меньше трех скважин. — Нет гвоздей для постройки понтонов, —- говорил прораб. Но не только это снижало темпы разведки. Об этом со всей очевидностью свиде- тельствует рассказ десятников разведки — Николая Тихоновича и Сергея Афанасьевича - Куликовых, опытных бурильщиков, работавших на разведках в Кулунде восьмое лето. Разговор происходил на озере, вечером, после работы. На западе догорала тонкая оранжевая полоса. Мы лежали на воде и нас мерно покачивали маслянисто-черные, с синеватым отливом волны. Наши глаза были обращены туда, куда спряталось солнце. В такт покачиванию волн оранжевый запад то исчезал, то появлялся вновь. С юго-запада дул легкий теплый ветер и приносил с собой горький запах горящей травы. — Разве это дело? — говорит Куликов Николай, отфыркиваясь от попавшей в рот соленой воды. — Бьем мы сейчас скважины как раз на середке озера. — От берега восемь километров, — вставляет Куликов Сергей. — Понтон, конечно, стоит все время в озере. От скважины к скважине переводим. А на работу, к понтону, ездим на лодке. На простой, на весельной лодке. — Ну, и плывем часа два, а то и все три. Да с работы до берега опять столько же. Сколько на бурение остается? — Постановили мы работать по двенадцать часов в день, а что толку, когда на ееду шесть часов уходит? Запад потемнел, почернели волны. Мы плыли к берегу и смотрели на звезды. — Обязательно надо моторную лодку. Разве па этаком озерище можно без мото- ра ? Вон какую прорву времени терять приходится. А с мотором раз-два и на месте. Тогда бур не одну, а две скважины давал бы в день. — Но где же мотор? Почему разведке с самого начала не дали моторную додку? Ведь в Новосибирске знают, что об'емы ваших работ велики, а сроки кратки.-