Сибирские огни, 1931, № 9

«Форд» легко поднялся на высокий берег. Озеро осталось позади. Огромная голу- бая чаша, в водах которой растворены миллионы тонн магния, лежала в степи и серебри- лась от солнца. Казалось, что это серебрится магний — металл будущего. Походняа лаборатояри Тихий вечер. Прогнали вечернее стадо и улеглась пыль, поднятая тысячами ко- ровьих копыт. Славгород, полугород, полудеревня, готовился спать. На воротах небольшого дома по улице Гоголя прибита дощечка с надписью: «Лабо- ратория микробиологического отряда Кулундинской экспедиции Академии наук». Возле дома тенистый садик, под ивами стоят стол и стулья, двор велик, чист в огражден саманными службами. В ожидании профессора и его сотрудников под ивами сидел Загинайка и беседовал с кошохом микробиологического отряда, кривым славгородскпм старожилом. Сегодня Загинайка сделал на автомобиле триста километров, днем он имел разговор г начальником экспедиции о кредитах и бюджете, а сейчас с полным знанием дела тол- кует с конюхом о сбитой холке у сивой кобылы. Бывший матрос, электрик, коммунист Загинайка, выдвинутый на административ- но-хозяйственную работу в экспедиции, очевидно быстро ориентировался в массе новых вопросов, начиная от финансовых смет и кончая болезнями лошадей. — Сибирская лошадь, она ветер любит, — начал новое рассуждение кривой зна- ток лошадей, но его прервало появление человека с коротко подстриженными серебря- ными волосами, такими же усами и маленькой бородой. Глаза человека с серебряной головой были жизнерадостны и приветливы, а лицо часто озарялось прекрасной улыбкой. Это был начальник микробиологического отряда экспедиции, профессор Борис Лаврентьевич Исаченко, широко известный не только в СССР, но и за границей. Лаборатория, помещавшаяся в комйате средних размеров, оказалась настоящей лабораторией в миниатюре. Микроскопы, реторты, колбы и великое множество разно- образный лабораторной посуды так заполнили три стола и полки, что по комнате было страшно ходить. Лабораторию, даже в миниатюре, по степи возить невозможно. Поэтому после исследования какого-либо озера отряд возвращался в Славгород и в лаборатории закан- чивал работу. Стерилизовались взятые в озере растворы и закупоривались в особые сосуды. Готовились питательные среды для различных бактерий, живущих в озере, и тоже за<- купоривались наглухо в специальных трубочках из тонкого стекла. Все это, снабженное аккуратными ярлычками, с указанием, что, когда и откудг именно взято, укупоривалось в ящики со стружкой и ватой и отправлялось в Ленинград. И только там, в Институте экспериментальной медицины должны производиться окончательные наблюдения над жизнью и деятельностью бактерий и других микроорга- низмов, населяющих соленые озера Еудунды. Только в Ленинграде ученые смогут окончательно сказать, каково влияние бакте- рий на образование тех солей, что нужны сейчас Урало-Кузнецкому комбинату. На первый взгляд кажется странным: неужели может кто-нибудь жить в воде озер, где солей содержится второе больше, чем в морской воде? И тем не менее, жизнь в озерах разнообразная и протекает бурно. В микроскопе перед взором человека проходят красноватые бактерии, вырабаты- вающие серу, микроскопические водоросли, устилающие собою дно озер, мохнатый красный рачек «артемия», размножающийся в невероятном количестве и меняющий окраску воды, его икра, лежащая на дне озер толстыми пластами. Этот рачек появляется ОГРОМНЫМИ массами в то время, когда озеро близко % на- сыщению, то-есть перед садкой соли.