Сибирские огни, 1931, № 9

— А-а! Это вы? Пожалуйста. Извините меня. Он приподнял брезент, закрывавший вход в палатку: — Товарищ Краскина, к вам гость. Вы не ожидали? — Да ну?! Наконец-то! — Она вскрикнула, не скрывая радости. Они встретились у входа и долго жали друг другу руки. — Отпусти. Пальцы раздавишь. — Вера Владимировна улыбалась. — Я всегда являюсь, когда меня не ждут. Извините, что так поздно. Она легонько качнула головой: — Ошибся. — Посмотрела в глаза. — Ты не подозревал, что я тебя жду? А ведь мы завтра уезжаем. — Очень жаль. — Не смейся, — она легонько хлопнула его рукой по плечу. Арефий Михайлович подошел к столу, у которого Вера Владимировна сидела до его приезда. На столе лежал большой лист с рисунком, похожим на старые острога. На нолях карандашей начерчены клеточки, треугольнички и фигурки. — Почему нервничала? — А ты уже догадался. — Вера Владимировна смотрела в глаза Гороха. — Не скажу почему: сам поймешь. Она встала рядом с ним: — Эту бумагу мне привез один чудак из Павловки: «Вот, — говорит, — я для совхоза проектик нарисовал, если что неладно — можно перерисовать». Тут у него контора, здесь — склады, там — гараж. Предусмотрены все хозяйственные постройки. Но в общем смешной проект: тюрьму напоминает. Она убежала в угол, где стоял примус. — Будем чай пить последний раз. — Надеюсь, не последний. — Ну-у... тебя перебросят на другое строительство. А я не вернусь сюда до ве- сны. —• И добавила с грустью. — Мы так редко встречались. — Когда приедешь, будем встречаться чаще. —• Едва лп. — Вдруг она всплеснула руками. — А знаешь, я еду в Москву! Как-я рада! Три года не была. — Мне напишешь оттуда? Она заметила грусть в его голосе. — Конечно, я тебя завалю письмами. — Склонила на. бок голову п, встретив его взгляд, улыбнулась так ласково, как не улыбалась никогда. —• Уговор: отвечать аккуратно — я лентяев не люблю. На востоке разгоралась заря, когда Арефий Михайлович покинул палатку рисовой экспедиции Наркомзема. • • Вся степь давно знала о том, что весной куда-то на восток проскакал казак с бумагой, к которой было пришито страшное перо беркута, но далеко не все казаки знали о чем пакет предупреждал казахский народ. Когда неподалеку от станции ста- ли ежедневно рыть по три десятка могил — враз вспомнили об этом. В казакских па- латках, точно в бурю волны, плескались беспокойные разговоры: «Мултей ска- зывал, что смерть идет на казакскин народ. Смерть от железной дороги». — Весной говорили: из пустыни летит беда. Возникали горячие споры, но люди, защищавшие дврогу, не имели аргументов. Ошт, напоминая о своем заработке, говорили лпшь: — Темир-жол — джяксы! Урумбасар хохотал: он рассказывал, как пришивал к пакету перо беркута, но ему не верили. Их, казаков, выросших в степи, но обманешь. Они знают, что не этот вих- растый инженер, а сам аллах, предупреждая их, посылал тот страшный пакет. А онп.