Сибирские огни, 1931, № 9

лись!» изумлялся Федя, и сам работал, как никогда, и даже боль самолюбия затихла Но уже к обеду стихийный порыв ослаб, наметился надлом, словно человек вдруг вспомнил: «пора!» и распрямил спину. Впрочем, что-то произошло еще. Внутренняя связь между людями стала рваться; горны замолкли, молотки опустились, глаза кузне- цов наполнились вороватым блеском... В это время на черной доске дирекции Самоваров приклеивал большой, почти чи- стый бумажный лист. Можно было подумать, что на этом листе предположено собрать подписи жертвователей на какую-нибудь хорошую и нужную «подфешскую капитель», вроде «вечера с чаем». Одно обстоятельство мешало так думать: две линии — крас- ная и синяя — бороздили бумагу и возбуждали всеобщее любопытство. «Может ситец дают, да образчики повесили?». Пробил звонок, и вмиг около листа не протолкнуться. Кузнецы, давя друг другу ноги, недолго утруждали догадками свои мозги: разочарование охватило всех. Это бы- ла обыкновенная диаграмма, и две линии совсем не образчики ситца, синяя — металл, который расходовала кузница, красная—число откованных болтов. «Нашел чем завлекать Васька! Да мы этих плакантов!»... Кое-кто уже подумывал, как бы скорее занять ме- * сто в столовой, чем стоять тут около глупой доски. Как вдруг Мотову первому стал ясен внутренний смысл кривых. — Ребята! Не может быть!.. — А что? — опять сдвинулся круг. — Я говорю, не может быть, чтобы такой разрыв... Смотрите! Синяя вон куда, ггряио в угол уперлась, вверх, а красная все низом больше ползает. К чему это? \ — А к тому, — проворчал кто-то. — Пустое место. Вот к чему. —- Врак здесь! Бра-ак! — чуть на запел парень, водя пальцем по диаграмме. Круг около доски стад еще гуще. Заметно взволновался Кривоносов. Хотел вы- браться. — Ну их к тяте-маме! Накрутили, павертели мотжовку на задеицу и думают — картина. Айда обедать! — Нет, Илья, постой, — остановил его Трохин. — Может здесь про нас чего есть. Машел-то мы ныне вон как! " • А пока толковали, да спорили стало известно еще о другом событии, окончатель- но потрясшем воображение всех. Говорили, будто Павел Быков с Гордеем и Самова- ровьш — в красном уголке «на залертях», и весь стол там завален болтами, но какие это болты! Погнутые, обезглавленные, из'е'деиные огнем и проказой ржавчины, смятые, точно черви, небрежным, неверным молотком, одним словом те самые, которые до- дальше, за горн от чужих глаз прячут. И все они сложены кучками и перед каждой — листок, а на нем изображена звонкими буквами фамилия мастера и сколько от него кузнице убытка. Позор!.. Ока- зывается ночью Павел Быков облазил углы и закоулки п вымел начисто все истлев- шие болтиные мощи. Брак! Вот она, Васьки Самоварова кривая! Подтведждена фактом! Интереснее же всего то, что кучка Кривоносова (была такая!) —- хваленого мастера- чуть не с наковальню ростом. Вот тебе и «айда обедать». — Ты квалифицированный, а болты гадишь, — говорили ему. * : — Да нет... да как... да разве один я!.. Дорохов и тот посовестил: — Не криви, Илюшка, душой. Стар!.. Все хороши, а ты Есех лучше- Около красного уголка забурлил стихийный, митинг. Притащили скамью президи- уму, — сами на ногах — бумаги: Толкуй!.. Председательствовал Гордей, а докладчиком — на этот раз выступил вчерашний домосед и философ Павел Быков. Рот с треснутым передним зубом, в котором'должно быть застревали слова, разметанная бородища, лиловый кровоподтек — след схватки, хриплый бас, погнутый болт к руке, ласковая ругань: — Когда-то мы в тайге белых били, а теперь на положении к... мира — умом