Сибирские огни, 1931, № 7-8

п шляется здесь. А здесь он всегда заручку и приют найдет. Есть которые еще гады, — старик крепко выругался. — Укроют и пособят... — А вчера какой случай был, — уже шепотом начал рассказывать Прохор двум обедающим артельщикам. — Убить ведь могли... По Семен не дослушал и вышел. И вот теперь ему не спится. Он ворочается, дума- ет об этих слухах и снова вспоминает вчерашнюю встречу с Патокиным. Уже уходя, Семен вспомнил, что у него в кармане подарок старику. — Трубчонка вот. Поликарп Егорыч, — смущенно улыбаясь, сунул Семен пода- рок. — Как учителю моему... Кури... Все время дег-кавщийся сухо, старик с тем же обрадованным блеском в глазах, ко- торый заметил Семен в поварне, взял весело блестящую трубку и несколько раз взвол- нованно повторил: — Вот спасибо, спасибо. Казалось старику неловко стало за холодное и несколько недоверчивое отношение, с которым он встретил гостя. — Не забыл, значит, старика, — пряча подарок в карман, проговорил Поликарп. И проводя Семена за дверь поварни, вдруг ласково тронул парня за плечо: — А погляжу — такой же все душевный парнишка. Не изменился... — А каким же мне быть? Машины думаешь испортили? — блеснул улыбкой Семен. — Да так. Думаю чужим ветром обдуло!, не такой, может, стал. Может... — Чудак ты, дедка, — перебил Семен, назвав почему-то Патокина, как в детстве, дедкой. — Какой же там чужой ветер? Наш это ветер, — вострый, как зимний хиуз!.. Не зря его не любят крепкие прижимистые мужички... Наш там ветер, — гово- рил Семен возбужденно. — Хорошо, когда знашь, —- где свое, где чужое, — грустно вздохнул старик. — А я вот валташусь —• ни к тому, ни к другому берегу,.. А ты беги, беги, — заторопил вдруг Патокин. — Знаешь, -—- опасно все-таки. Ночь уж. А мы погорим еще. В воскре- сенье добегу, посмотрю, как ты там орудуешь... — Запутался старик, — уже засыпая, думает Семен. Дальше мысли идут где-то поверх сознания, как легкий ветер, не задевающий воды. Через мгновенье Семен хра- пит крепко и с присвистом... Сначала сон был похож на смутное воспоминание. Жаркий и неправдоподобно синий день. Семен усталый лежит на зеленой меже. Рядом, запряженные в бороны, неспокойно стоят сытые лошади. Лошади машут хвоста- ми, переступают, трясут гладкошерстной кожей. Лошади Косоротова. Веки склеивают- ся от жаркой истомы, и Семен опускается в глубокую тишину. Но тишина эта длится не долго. На поверхность сознания всплывает острая мысль: надо проснуться. Может хо- зяин, Косоротов, увидать. И вот уже вслед за шорохом, который воспринял откуда-то сонный слух, словно возникнув из этого шороха, встает над Семеном Косоротов. — Вставай, — слышит сначала беззвучный окрик Семен. -— Вставай же, — слышит он уже ясно и просыпается. За плечо трясет испуганный Прохор. — Вставай, парень! Беда. Нарочный за тобой. Хорькова и товарища твоего... — Старик не договорил. k 1 Но Семен понял все сразу. Сердце остановилось на миг, как бы для глубокого вздоха. Потом больно рванулось и заторопилось неистово. • • Испуганно мигает небольшая керосинка в комнате председателя совета Гдадышева. У стола рядом с Тладышевым — Семен. По комнате медленно; шагает Бычков. Он член совета. За тонкой переборкой в присутственной кашляет дежурный сельисподнитель. — Ведь вот судьба, — вздыхая, тихо бормочет Бычков.'—- Какой мужик был. Огонь. Партизанил — живой остался. А тут на тебе. Эх, Сергей Кузьмич!..