Сибирские огни, 1931, № 7-8

трюков с гвоздями атлет поднимал мизинцем двухпудовую гирю и бил ею в грудь н широкий живот. В публике к „вздохам прибавились ахи... Потом выбежала хрупкая, словно с выбеленным лицом, и старыми глазами, жен i атлета в балетном платьице. Она начала танцевать на скрипучем полу сцены, ходила на носках, вертелась волчком, обнажая тело до пояса и грозила пальчиком бородатому колхознику из первого ряда. Колхозник хмурился... Когда атлет вышел об'являть перерыв, в задних рядах шустрый человек в ж«у- шубке сипло проговорил: — Забавные фокусы, да на кой черт нужны они. Лучше бы он рассказа* нал как силос готовить. Абрамов с военкомом не дождались конца «полезного удовольствия» и вышли в свежую ночь. — Какой абсурд, — заметил Абрамов, — у нас не хватает денег на достройку лечебницы, а село только за один вечер милостиво подарило гастролеру двести ^рублей чистых... — Абсурд... — рассеянно' повторил военком. — А если бы в наше село хоро- шего режиссера или действительно культурную труппу ! Почему об этом мало заботят ся верха?.. И деревне приходится питаться зрелищами плотоядного обывателя! Ивановы простились с Абрамовым у моста. Луна стояла прямо над рекой. На по- верхности воды играла сверкающая медь. Абрамов долго смотрел на тихую реку и ду - мал о Каширине и Евгении. 10 Абрамов уже в третий раз открыл глаза. Утреннее солнце било прямо в окно. На улице по утреннему восторженно кричал петух. Под веселым солнечным душем слипа- лись веки. Рассеянно думалось о поездке в улус, о том, что приготовит Доминика к завтраку, о полученных новых журналах.., И неожиданно Абрамов вспомнил о письме Евгении, вчера принесенном дедушкой почтальоном. — Когда она писала мне? <— Аб- рамов сразу открыл глаза, встал и откинул Штору. —• Замечательное утро, — подумал он и потянулся. —• Как весело, свежо. v — С приливом молодой радости Абрамову захотелось прочесть письмо еще раз. Он торопливо открыл брезентовый портфель к вы- иул синий конверт. „Милый Коля! Вот почти уже месяц, как тебя нет со мной. Дни кажутся серыми, тоскливыми. Каждый пустяк заставляет нервничать. Я переживаю сейчас такое состояние, какое никогда еще не переживала. Мне очень тяжело без тебя. Но жизнь требует деловой бодрости и при- ходится силой воли заставлять себя мириться с разлукой... Меня прикре- пили к ячейке печатников и выделили методистом по партпросвещению. Урываю время для подготовки в Педагоп.чзский Институт..." — Крепкая девушка,.,— решил Абрамов и гордо посмотрел в окно, но не видал ни солнца, ни улицы... — Она все может... Конец письма Абрамов перечел особенно внимательно. Евгения писала: „Временами сильно хочется видеть тебя. Рассказать тебе все, все что волнует и тревожит. Коля! Выбери свободный день и приезжай по- скорее. Приезжай! Я знаю тебя совсем немного, но ты кажешься мне родным, чутким и хорошим товарищем. P. S. Почему ты не в партии?.. Е». Жду тебя! С тов. приветом Евгения. Абрамов был в глубоком раздумьи. Приписка Евгении поразила и озадачила его. Он вшомши, что еще в Институте подавал анкету в партию. На собрании его провели, потом анкета долго лежала в Горкоме и, наконец, путь ее он потерял. Но коротенькая приписка открывала новую, еще неизведанную область отношений между Абрамовым и Евгенией. — Она самоотверженная коммунистка, — с гордостью думал Николай. — Не- ужели она серьезно^ любит?.. Быть в коммунистической партии казалось ему недося- гаемой высотой.