Сибирские огни, 1931, № 7-8

Нусик тихо мурлыкал: — Сталинбад... Где он этот Сталинбад? Арефий Михайлович мысленно переносил себя в сибирские леса, хотел взвесить какие трудности будут там, но мысли об этом куда-то проваливались и с прежней на- вязчивостью всплывали думы о ребенке. В голове — какая-то карусель: одна за другой мелькали картинки прошлого и на всех картинках — она, Рева. Горох подошел к столу, пальцами постучали по кромке. Затем он, вскинув голову, сказал: — Новость есть: Опенкина из партии — фуить! — махнул рукой. — Давно пора, — ответил Шаров и снова уткнулся в карту. В памяти Арефия Михайловича, точно красное полотнище с лозунгом перед глаза- ми, трепыхалась фраза: «Папа, ты будешь велблюдом, а я на тебе поеду...» Он стыдил себя за эти навязчивые думы, но не мог освободиться от них. ГГроходя чимо своей кровати, взглянул на календарь и почти вскрикнул: — Сегодня тринадцатое? — И тотчас же подумал, что с утра знал сегодняшнее SB ело . — Тринадцатое. — Шаров удивленно посмотрел на товарища. -— А что? — Да-а... так, ничего. Он засунул в карман маузер и вышел из юрты. На конском дворе увидел челове- ка, который ходил возле лошадей; поднимал с земли корм, клал сто в кормушки и лю- бовно гладил лошадиные морды. — Ешь, милой, ешь. — По голосу узнал Стафея Антипова. «И когда спит этот Стафей?» -— подумал Арефий Михайлович. С тех пор, как у него сгорел двор в Павловке, он с особенной заботой относится во всему. Не раз вечера- ми встречал его возле построек. Стафей собирал забытые рабочими вещи и говорил о том, что везде нужен строгий глаз. — Что ты тут делаешь, полуночник? — крикнул шутливым голосом. Стафей протянул руку: — За всем, Михайлович, смотреть надо. Работают люди как-то шаля-валя. А я так не могу. Да и, слышь, без дела тоскливо сидеть. Горох достал табак: — Покурим, что-ли? — затем он с какой-то озабоченностью спросил. — Назад в станицу не собираешься? Антипов покачал головой: — Корней у меня там нет. Вырванный я человек оттуда. — Он говорил с гру- стью. — И тут мне, слышь, не понутру как-то. Не привык. Правду тебе скажу: иной раз думаешь — убежал бы, а куда побежишь? Спохватившись, спросил: — Разговор-то разговором, а дело делом: ехать куда-то собрались? Лошадку надо? Взяв лошадь, Арефий Михайлович поехал в сторону Аксу. Он похлопывал рукой по шее коня и тихо говорил: -— Беги, дружище, беги. — Вдруг ему стало так радостно, как было только в лучшие минуты детства. — А, знаешь, завтра было бы поздно, -— продолжал разговор с лошадью. Он так хорошо знал местность, что в темноте ехал, не сбиваясь. Вот сейчас будет последний холм, а там — километра два до реви. Арефий Михайлович оглянулся. Вдали сияли электроогни. Вспомнилось минувшее: — А давно-ли там была голая степь! (Продолжение следует)