Сибирские огни, 1931, № 7-8

крепко поджала губки, точно она была виновата в ток, что плечи матери вздрагивают. Девочка знала, что мать забранит ее, но все-таки подошла к кровати, крошечным паль- чиком коснулась материнского плеча и чуть слышно прошептала: — Мамочка. Папа уехал? Дарья Афанасьевна махнула рукой: — Уходи от меня. — Уткнувшись в подушку, ворчала. — Папа, папа... измучил он меня, идиот такой. Девочка села на кошму и заплакала. Мать шлепнула ее по спинке, взяла за рученки и бросила на кровать. — Спи. Нет на тебя ни сна, ни пропасти. Вскоре подушка под головой ребенка стала мокрой от слез. Детский ум напряжен: Рева хотела передать отцу как мать назвала его, но не могла вспомнить мудреного слова. Вернется отец — она бросится ему на шею и шепнет: «меня мамка била». Мать сидела на своей кровати и неподвижный взгляд ее падал на землю. — Чисто в ад привез... на погибель. Сдохну скоро. — Она тяжело вздохнула. Рева проспала до вечера. Проснувшись, она попросила молока. Выпила стакан и сказала: — Я ведь от молока лосту. — Снова спрятала голову под одеяло. Дарья Афанасьевна хотела кому-то пожаловаться. •— От молока... Больше нет, все. Мне к чаю ни капли не осталось. Жди теперь, когда из Павловки привезут. —• Сдернула кофточку и сбросила юбку. — На голодный желудок и сон нейдет. Она успула скоро и проспала бы до утра, если бы в полночь Рева не разбудила пронзительным криком. — Мама, меня кто-то стлашной укусил. Больно очень. Мать ощупала постель дочери. — Ложись и спи. Никого нет. Ты во сне видела. — Нет, мама. Плавда, укусил. Дарья Афанасьевна сонно ворчала: — У людей мужья в городах служат да больше зарабатывают, а нашего потащи- ло к чорту в пекло. Утром ребенок дышал прерывисто, будто кто-то перехватил горло. На всем теле появилась опухоль, а ножка потемнела. •—- Захволала я. — Рева широко открытыми глазами посмотрела на мать. — Мама, а папа плиехал? — Папу твоего черти унесут, так не дождешься. — А доктол, мама, плидет? — Девочка говорила серьезно, как взрослая. — Па- па позовет его? Я лекалство, мама, буду ш т . Дарья Афанасьевна позвала врача. Взглянув на больную, врач, болыпеусый ста- рик, резко выпрямился: —• Вы, что же это делаете, милая моя?! — Зло блеснул глазами. — Сейчас я не ручаюсь за исход. Сами виноваты. Можно сказать, безнадежно:. Вы — женщина взрослая, умная, а не позаботились тотчас после укуса принести ко мне. Мать уронила термометр и, схватившись за голову, застонала. Врач суетливо по- вертывался и разводил руками: — Сейчас же нести в больницу. Сейчас же. Берите больную. — Грозил медицин- ской трубкой. — Я опасаюсь, что это не фаланга, а кара-курт >— самый страшный из ядоносных паукообразных. Дарья Афанасьевна чуть слышно голосила: — Доченька, моя милая... да одна-то ты у меня единственная. • • — Здорово, Даша. — Арефий Михайлович остановился у дверей, словно испу- ганный чем-то неожиданным и страшным. — Что случилось?