Сибирские огни, 1931, № 7-8

вкусен квас... Спорят: одни говорят, что хорошо, другие — плохо, мяса не дают. Тем временем в плетенку МТСовского завхоза накладывают вновь оттянутые сошники. — Все лето для МТС будем делать, а себе (когда же, — притворно! горячится стройный плаговец-механшс. Ему сочувственно поддакивают... Плетепка нагружена. Прощаемся и едем обратно с тем, чтобы побывать в таборе, раскинутом в километрах 10 от Платовкп. Табор приютился в ложке, поросшем березняком. Вагона с дороги но видно, те- лежка сворачивает и, путая колеса в высоких, жестких травах, под'езжает в табору как раз в то время как с иригорка прет, вспарывая сошниками покров земли, трактор. В грохоте и облаках пыли неуклюже вваливается он на примятую поляну у ложка. Ос- тановка и со спины все еще грохочущей машины соскальзывает что-то до-нельзя из- мазанное и очень маю напоминающее человека. Однако,, это человек. В руках у него появляется пучек веток, которыми он ста- рательно обметает стихающий трактор. Начинается осмотр и заправка машины. На траве во всевозможных позах спят люди. На прогорающем костре — огромный ко- тел, около которого, бойко постукивая деревяшкой нош, хлопочет инвалид,, таборный повар. Он будит спящих. Начинают ужинать. В сторонке, сунувшись головой в корни двух близнецов-березок, один человек остается спать. — Пусть отдохнет, — гонит веткой мух от спящего повар. — Целые сутки с трактора не слазил... Рулевой ушел к себе в деревню н задержался там... Заменить , некем, он и пахал, пока не прислали с МТС Смену... После восьмичасового сидения на вздрагивающем тракторе — рулевой устат... Голова, слух и зрение утомились от оглушительного грохота и беспрерывно, прямо в лицо, вздымаемой пыли. Рулевой предвкушал отдых: сейчас он сдаст машину, умоется, поест и уснет. Но у вагона ждало разочарование: — Сменить некому... Рулевой молча сплюнул набившуюся в нос п горло пыль, напился и повел трак- тор обратно... Еще восемь часов казались безобразно долгими. Глаза невольно поворачи- вались в сторону дороги, откуда должен был возвратиться товарищ... Поздним вечером, освещенный огнями, он ходил около заправленной машины, стараясь размять занемевшие нога. Упорство воли боролось со слабостью тела, и ру- левой, не желая уступить часа, борьбы за выполнение плана, погнал машину, не знаю- щую усталости человека, навстречу ночи, разбуженной победным грохотом и блеском ог- ней... Сейчас рулевой спал, крепко прижавшись щекой к земле, даже не подозревая, как это хорошо, что в нужный момент у него не явилось мысли остановить машину, сорван работу для собственного отдыха. На минуту все поворачивают головы в сторону спящего: Спутник® мои, приехав- шие из Платово, аппетитно едят, вместе со всеми похваливая поварское искусство ЕЙ - валида. — Как бы всегда такой, — желает оправдать недавние жалобы на плохое пита- ние механик-платовец. — Молчи уж. — возмущенно отмахивается инвалид. — На вас, платовцев, не угодишь. Другие хвалят, а вы, видно, раньше к разно- солам привыкли, потому наш, колхозный суп, и не понутру... Повар сердито ковыляет вокруг обедающих, не переставая укорять и воинственно размахивать черпаком. Обедающие смеются. Он спохватывается: — Тише! Дайте человеку выспаться... — П полушепотом продолжает горячую речь: — Вот это — настоящий колхозник, подошел случай — вывезет... Ему разно- солов не надо... Сейчас все думки на то надо держать, чтобы колхоз выправился, на ноги встал... Платовец насмешливо огрызается, смущенный горячей отповедью повара. Так, бок-о-бок с героизмом отказа от собственного блага в пользу коллектива, уживается мелочное, жиденькое рвачество люден, требующих как можно больше в соб-