Сибирские огни, 1931, № 7-8

А . Г Е РМАН # — Этих завтра режем, — показывает Андрюхин на пару добрых годовиков, — сало к сенокосу ребятам. ' Супоросы — матки, одиноко лежавшие в загородках, свирепые «бугаи». Все виденное говорило о верном хозяйственном глазе, о твердом руководстве. Не подкачал ленинградец 25-ти тысячник. Крепкое хозяйство видно было во всякой единице не- маленького колхоза. '— Раскулачить вас придется, — притворно вздыхает Корчемный. — Попробуй раскулачь, — отшучивается Андрюхин, — с таким-то выполнением посевного плана, На 260 гектаров перевыполнение. — Вся посевная какого-нибудь карликового колхоза. Плохо с тягловой силой, -— Андрюхин, вспомнив чЗчккц смеется. — Все шло у меня ни шатко «ни валко», вдруг смотрю на сводки,, что такое: производительность повысилась... День — другой, все больше. И оказывается: мои ребята подобрали нес- колько коров посильнее, 5-6 нетелей, всего голов 12. Впрягли их в пару к волам и пашут. Спрашиваю: — Колхозницы не вздыхали по буренкам? — Какое, — охотно вступают в разговор подошедшие еремеевцы... — Всем колхозом смеялись... А коровы поревели денек и смирились, еще и молоком в поле кормили... — Так, говоришь, производительность повысилась? — хохочет Корчемный. — — Повысилась, — вторит ему председатель, а за ним довольные своей находчи- востью колхозники. — Сами бы впряглись, раз нужно... это ничего, зато первыми выполнили план. И улыбаются. Только толпа замазанных крепконогих ребятишек, теснящихся к автомобилю, серьезна, отчего на минуту взрослые делаются похожими'' на детей, доволь- ны своей выходкой, а дети на взрослых, — неодобрительно соглашающихся с продел- кой детей. Но по лицу Андрюхина пробегает тень. -—- Веда из-за воды: ни озерка крутом, ни болотца. Сушь, безводье, — обводит он рукой в сторону степи, с начавшей уже подгорать травой. — За артезианский про- сят 5.000 руб. Сейчас нам не осилить, — и досадливо сдвигает на затылок кепку. — В засушливые годы колодцы пересыхают, скот поить за десятки километров гоняем... В этом «гоняем», а не «гоняют», как должен был сказать Андрюхин, живущий здесь,всего второй год, послышалось многое: свыкся, значит, человек. Не гнетут сво- им видом мазаные хаты, не пугает зимнее, степное безлюдье бывшего ленинградца. Но он ворчит. — Обалдели, видно, совсем переселенцы от свободной земли. Не разбирались, где удобнее, везде хорошо, показалось, как дорвались до чернозема. Немудрено, что забыли о воде. х Мимоходом заглядываем в кладовые. В темноватых помещениях пахнет единствен- ным, встречающимся только в деревенских амбарушках, закутах, погребцах — запа- хом. Смесью: кваса, сухих венпков п муки. Веников здесь не было, но запах остался. На полу мешки с мукой, ею же наполнены лари. Рядом крупы, соль. На балках под , потолком развешены овчины. :— Шесть уж едал, а эти пусть еще повисят, — вылезает из низенькой двери Андрюхин, успевший заглянуть во все угли и добросовестно вымазать серый город- ской костюм. В тени на крыльце просторного дома разомлевших от жары детишек кормят ня- ни. Здесь ясли. Корчемный еле, успевает за молодым хозяином. Пора ехать обратно. У ворот конторы заглядываемся на вывеску, творение мест- ного мастера. На серовато-темном фоне — светлостенный, стройный завод. У подно- жия завода вытянул золотые колосья сноп, перепоясанный серпом, бок-о-бок с молотом, опирающимся на вереницу сельскохозяйственных машин, теряющихся в воротах завода. Прекрасный символ ^динення земли и фабрики.