Сибирские огни, 1931, № 5

хватают за плечи и дрожат, когда у них вырываешь зацепившийся рукав. На каждую версту уходит час времени. И потому уже к вечеру, когда мы осматриваем последнее мощное обнажение графитовых известняков, Ник. Вас. и Исаак ладят салик. — Речка эта Крол—быстра, да вольна, плыви по ней с оглядкой. Вот мы салик сплотим, а как бы мы вас по ей мулем не пустили. У нас есть такой плав у к—к ак сплотит плот, так не только на сплотки разбивает, а все мулем идет! Исаак врубается вдоль в основание крупной ели. В ней делается как бы отще- пина, куда только-только всунешь топкий, гибкий конец ивовой ветки с листьями. Ее сейчас же крепко зажмет. Тогда, привязав накрест к противоположному концу вет- ки небольшую крепкую палку, начинают сразу два движения. Ивовую ветку закручи- вают вокруг себя и навертывают одновременно вокруг дерева. Ветка потрескивает, ко- ра лопается, древесина колется; ветка образует как бы двойную веревку, где серая ко- ра вьется вокруг поблескивающей и тоже выкрученной древесины. Пока Исаак связывал зеленые кольца из свежей этой душистой веревки, Ник. Вас. подтаскивает вырубленные бревна. Он складывает в ряд восемь бревен и кладет к кон- цам два поперечных. Затем они с Исааком начинают шить плот; подхватывают два бревна ивовым кольцом, завертывают его за поперечное бревно и прикалывают боль- шим деревянным клином, вгоняя клин меж двух охваченных кольцом бревен. — Болыпие-то плота плотят в роньжу: бревно в бревно засекают,—рассказы- вает Исаак ,—ну, а для салика, так самое раз. ECJJH разобьет по камням, то и сплыть можно. Тут быстерь. Тут одним ухом шевели мало-мало, больше никакой гребли и не потребуется. Разве помешает хлам через реку, нанос! Собранные образцы, апероид, компас—весь наш багаж, мы укладываем в мешки и перекидываем их за спину. Исаак наотлет держит немудрое свое ружьишко. Ник. Вас. подает шесты. Крол весь дрожит и пенится, бьет салик снизу и сбоку. Мы едва удерживаем его,ухватившись за ивовые ветки. — Ну ,—прыгает Ник. Вас . ,—отпускай! И сразу стремительный бег воды, берегов и дна. Дно, как туго натянутое полотно с пестрым узором камней, неостановимо выматывается из-под ног, вода перекаты- вается через салик. Ивовые тонкие ветви свисают вдогонку. — Держи управление!—кричит Исаак. Но хотя и опускает Ник. Вас. свой шест в воду—он не успевает коснуться дна. Управление потеряно. — Держи к середине! Ник. Вас. упирается наконец в каменное твердое дно—в руках у него остается обломок шеста. Крутые повороты, зеленые кусты, вода, пена, пестрые камни—все ле- тит стремглав. Исаак лихо отпихивается шестом от высокого залома, закрывшего про- току и салик, колеблясь и дрожа, вновь вовлекается в бешеную струю Крола. Сзади маленький Исаак еще вдохновенно борется за направление и цель, но все больше ка- жется, что мы втянуты в орбиту, влекущую нас по безумной кривой. — Упирай шест! Залом!.. Обломленный шест Нпк. Вас. не достает до дна. Исаак из всех сил налегает на шест. — Выскакивай! . .—дико кричит он. Мокрые стволы, сваленные поперек Крола, щетинятся свежими еще ветвями. Де- рево ударяется о дерево с густым гудением. От внезапной остановки вода, как бы вдесятеро, усиливает свой бег, бьет под самый плот и легко его опрокидывает. Исаак стоит на заломе, держась за ветку. Мы все мокрые. Сухо только в мешках. — Под-табак подошло,—смеется Исаак,—говорил, мулем пущу. Хорошо, что все целы, вот что! До Притчины-то ручья отсюда еще семь верст считают. Мы идем эти семь верст по заливной низине левого берега, путаясь в осоковом кочкарнике, проваливаясь по пояс в тихие темные воды болотистых рассошек. Идем до позднего вечернего часа, пока на той стороне не замаячит легкий белый березняк у Притчина ручья.