Сибирские огни, 1931, № 5

прямо с ягодами; пока другие травки набросает, прежние подсохнут. Иной раз смот- ришь—у дерева делая копешка наставлена. Подойдет олень, с'ест, обидит зверка, бы- вает и это. Полезный и нам зверек—соболь им кормится, около этаких рассыпей каменных держится. Тут за соболем—ходи. Шадак—зверек умный. Под одним камнем живет, под другой оправляться ходит. Ишь, доролсек от камня к камню понаделали. Около густой сети пищугиных дорожек уже сидел Гонька, шевеля под камнем длинной веточкой. — Пищуги они разные бывают: и серенькие, и красненькие, и черненькие. А я сейчас иолосатенькую видел! — Ну, ну, сынок, пойдем чай пить,—позвал Исаак. Утренняя свежесть еще лежала под кедрами, чайник ворчал и сердился. Хоте- лось скорее итти вверх, пока горы полнились светом и теплом. — Когда кушаешь—не пиши, а то, если кушать и работать, то пища по за шкуре идет,—смеялся Исаак. Гонька хрустел сухарями и облсигался чаем. Мох на камнях—неверен и с первых же шагов попробовал нас обмануть. Он пе- рекидывался с камня на камень, скрывая углубления и щели. Там, где виделась твердая опора ноге, на самом деле часто была ловушка. Мы поднимались на те залавки, про которые рассказывал Исаак. К каждому та- кому залавку вела крутая осыпь обломков изверженных пород, покрытых лишаями и мхом. — А вот почему-то стоят на горе болота? Как взойдешь на ступеньку—мо- креть, болотина. Исаак щупал в мягком мху следы маралов. На обширном высокогорном плато следы уходили в пышную моховую толщу и сочились водой. Надо мхами блестел жир- ный брусничный и голубичный лист, кое-где полз кедровый сланец. Над вершиной Ар- гыджека вилось воронье. — Почему вороны у хребта вьются! А вот: во время мягкого снега белые к у - ропатки могли тут прикормиться, а впоследствии того подул ветер и их прихватило. Вот вороны и разглядывают. Исаак шагал все время так легко, будто крался, чуть-чуть наклонившись, ружье держал в руке. Иногда он приподнимал руку—особый знак тишины. Он делал несколь- ко шагов вперед, наклонялся, разбирал рукой мох и, легко разогнувшись, снова шел вперед. Следы двух маралов пересекались большим, крупным следом. Уложив в след ру- ку , Исаак тихонько шепнул: «Медведь ходил...» Потом он дал нам прямое направле- ние на вершину, а сам пошел в обход по следам маралов. Чем ближе к вершине, тем осыпи становились круче и залавки уже. Кожистые листья бадана стали мельче и реже. Мох исчез. Только лишайники причудливой чернью пятнали светлые камни. Белые снеговые поляны сползали по северным склонам. Там, где снег недавно растаял, камни были особенно чисты, точно вымыты. Великие работники природы—ветер и вода, холод и жар давно сравняли верши- ну Аргыджека. Ни один острый упрямый гребень не выдавался на гладкой ровени— крупные и мелкие обломки грелись на солнце, зябли ночами, сверлились водой и все мельчали, все разрушались. Несколько мясистых камнеломок ютилось среди обломков; жесткий, мелкий, ла- ковый^ бадан и, кое-где, гофрированные листы ревеня терялись в широкой розвали камней. Только серый лишайник обволакивал плотной чешуей обломки породы. — Ой! Вон наши пашнп! Вон, вон за тем ложком, где синеется. Выезжий наш Лог там! Гоня взобрался на самый большой камень, но быстро соскочил.