Сибирские огни, 1931, № 5

да и тоже двинут в соседнюю деревню за водкой. И тогда к Малиновке близко не под- ходи, лошадей не заворачивай. Гуляет Малиновка «на все медные». Серьезной борьбы с прогулами на новостройке незаметно. Временами им букваль- но теряется счет. Прогуливают и с похмелья, и просто та к : погода не нравится, или настроение нерабочее. Графики выходов на работу на некоторых дистанциях очень на- поминают графики температуры больных возвратным тифом. Не чувствуется ли за широкой спиной прогулов кулацкое обхаживание? Едва ли можно сомневаться в том, что к улаки просачиваются в рабочие бараки, разбросанные сейчас вокруг Кондомы. iHa третьей дистанции довольно долго работал грабарем некий Коновозчиков. При ближайшем рассмотрении семейство Коновозчиковых оказалось семейством Еськовых, скрывающихся кулаков. Можно полагать, что Еськовы на новостройке не одни. Нет- нет, да и почувствуется их работа. Тепляк над котлованом одного из будущих мостов второй дистанции. Пора горя- чая. С обрыва скатываются первые ручьи, лед оседает ниже, подозрительно расплыва- ются в снегу зеленые забереги. Еще несколько дней, и начнется ледоход. Нужно ус- петь выложить устой выше уровня весенних вод. И вдруг в пять часов вечера пере- стает пыхтеть паровик, останавливается насос. У дверей тепляка группа каменщиков — человек в шесть. Остальные у котло- вана. В воздухе еще чувствуется неостывший опор. — Что случилось, ребята? Почему бросили работу? До семи еще далеко!.. . Отвечает за всех молодой парень в жилетке: —• Отстояли восемь часов, и шабаш! — Мы работаем не восемь, а десять. Наше же постановление... — (Мало ли что наше. И это наше. Начальник дистанции круто обрывает разговор: — Ну, митинговать сейчас некогда. Каждая минута на счету. Кто понимает, тот останется. А кто не хочет — уходи ко всем чертям. Совсем! Нам на дистанции предателей не надо. Ну? К у ч к а у дверей растаяла и перешла к котловану. Парень в жилетке заметался глазами по тепляку. Паровик уже запыхтел. Задрожали дробно рукава насоса. У перил невнятный, расплывающийся гул. Наконец, выделяется чей-то, слегка тронутый годами, голос: — Давно бы покрепче, Александр Сергеич! Разворошилась дисциплинка дальше некуда. Которые работают аж шапка мокнет, а которые языком чешут, сукины дети, аж слюна сохнет, й сами не работают, и другим покою -нет. Ребята будто складные, а заведется вот такой сопляк. Очень требуется вразумить некоторых! А ну, ребята! Дружно! И оратор широким броском перекидывается через перила в воду. Взметывает брызги к потолку. Шлеп. .. шлеп... Прыгает второй, третий, четвертый... Насос, причмокивая, тянет воду. Кир ки брызжут белой пеной, галькой, оскол- ками камня. Бузотер остался один. Он срыву швыряет на землю картуз и ворчит: — Ну , и люди! Сами звонют, а выходит, — я виноватый. .. Потом медленно поднимает картуз, оглядывается и тяжело плюхается в воду. Долго ищет к ир к у, ищет места куда бы встать, куда бы сподручнее ударить. Начальник дистанции смотрит на десятника: — Откуда ты такого выпекал? — Да из Сад-города прислали. Мне он сразу же не показался. Хотел выгнать, да где людей возьмешь? Конечно, людей мало. Но выгнать было надо. Постройка от этого не пострада- ла бы. w В таком же тепляке на постройке моста через Тельбесс работала артель всего-