Сибирские огни, 1931, № 5

дочки. Пожалуй, еще с еретиками спутаешьеся, сам еретиком станешь. К бесу в ког- ти лезете, — уже более громко и зло выкрикнул он и вышел вместе с дочками. В избе стало просторнее. — Дак значит, голосуем, товарищи? Спросил Митя. — Ково ишшо там, давай! — Всем товар нужен. .. — Председателем артели предлагаю товарища Ернева, Наума Сысоича. — Правильно! — Дедушку Наума! Бабы осмелели и одна перед одной начали хвалить деда. — Справедливый старик! Чужим не покорыстуется, — крикнули вдовы Коз- ловы. — Убей бог, если дедушка Наум, да об чужо запнется, это тебе не Немподист, — осмелела Терькина мать. — У их, у всей-то породишки, только и разговору: — я-ста, да мы-ста... Свет в окошке, подумаешь. Рыжие, как моя телушка, а туда же, — людей порочить... — затараторила Митревна, вымещая на Фотевне и ее дочках застарелую обиду. — Ты мине обязательно дробовик, да сам выбери, дедынька, — не отходил от Наума Сысоича Амоска. Дед Наум, точно помолодевший, оживленно топтался у стола и все повторял: — Ну, вот, Митенька, и слава богу, и слава богу, если по-хорошему все... Первые мозоли Через две недели артельщики вышли из лесу, покончив с заготовкой дров. В обед на Ерневской Рыжушке из лесу прискакал Амоска. — Баню топи скореича, тетка Феклиста, — и скинув узду с лошади, побежал к Вавилкиной матери. — Топи баню, тетка Ивойлиха! — прокричал он вскоре у окон Матрены Коз- лихи. Вечером, верхами, с притороченными к седлам топорами, сумками и туясками, под'езжа-я к Козлушке Зотик, Митя, Вавилка и Терька, радостно вдыхали запахи бан- ного дыма и жилья. У околицы не выдержали молодые артелынпки карьером ворва- лись в улицу, оставив председателя медленно спускаться с горы, верхом на старой Мартемьяновской Соловухе. Загоревших ребят не узнать. Особенно Митю, в холщевых Зотиковых штанах, в такой же рубахе, в чирках, перетянутых под коленками и в белой войлочной шляпе. В этот вечер в бане Митя впервые за свою жизнь многократно и с наслаждением принимался париться веником. После бани уснул, не дождавшись ужина, на кровати Феклисты. — Умаялся, да еще в бане разомлел, вот оно и сбороло. Дед Наум тихонько прикрыл Митю Феклиетиным одеялом. — Ты уж, дочка, в амбаре переспи эту ночь. Жалко мужика треложить... Морщинистая, коричневая от загара рука деда, задержалась на густой щетке же- стких волос Мити. • • Митя проснулся поздно. — Проспал! Ушли, а не разбудили... Но тотчас-же вспомнил, что они уже выехали из лесу, и что сегодня воскре- сенье... Митя повернулся на другой бок и почувствовал воющую боль в плечах, спине и кистях рук . .. Поднимаясь с кровати, не мог удержать вырвавшегося стона. В избу вошла Феклиста. — Отоспался? Уснул без ужина. ..