Сибирские огни, 1931, № 4

Г. ПАВЛОВ На неверном пути Что такое очерк? Есть попытки дать определение очер- ку, как какому-то «вообще жанру». Есть такие пылкие теоретики, которые убеж- денно заявляют, что очерк — это мол то-то и то, а что сверх этого или минус это — то «из другой оперы». Говорят: это не рассказ, а т о л ь к о очерк. В этом самоуверенном «только» кроется барское противопоставление очерка, как низкой, малой литературной формы — роману, повести, рассказу, как большим и высоким формам. Даются такие опре- деления: очерк — нехудожественная, не- образная публицистика, а рассказ, по- весть — художественная, образная не- публицистика. Противопоставлением очерка роману и повести занимались Лефы, у нас в Сибири «настоящинцы», позже внесли свою лепту в это дело «литфронтовцы». Не так давно бывший лефовец, потом литфронтовец Б. Кушнер в известной своей статье «Причины отставания» пи- сал: «громоздкая, малопонятная и неук- люжая форма романа нередко являет- ся у нас причиной отрыва писательского творчества от революционных темпов наших дней». Это же утверждали ле- фовцы и «настоящинцы». Так была соз- дана теория «авангардизма» очерка, как универсальной панацеи в преодолении отставания литературы от жизни. Пожалуй, сейчас нет нужды даже до- казывать ошибочность и вредность этой теории, с ее механистической трактовкой сущности отставания литературы от жизни. Мы все знаем, что это отстава- ние есть результат идейного отставания писателя, об' ясняется тем, что он еще не овладел диалектико-материалистическим мировоззрением пролетариата. А ра зве трудно изжить отставание ли- тературы, если для этого требовалось бы только распрощаться с романами, по- вестями и рассказами и нерейти к писа- нию очерков? Нисколько. Но суть не в этом. О ч е р к т о ж е м о ж е т о т с т а - в а т ь и б у д е т о т с т а в а т ь , е с л и п и с а т е л ь н е с у м е е т п о д н я т ь е г о и д е й н о н а у р о в е н ь с о в р е - м е н н о с т и . Лефам и «настоящинцам» казалось, что итти в ногу с современностью не так уж сложно, лишь «стоит завести очки» и за- ниматься «точной фиксацией факта» (Леф), работать «методом точного на- блюдения» («Настоящее»). Но как раз эти методы являются неверными орудия- ми, исключающими возможность позна- н а об' ективной действительности, ее сущности, ее внутреннего движения. Эти методы утверждают, что истинное, познание возможно только при условии' т о ж д е с т в а бытия и сознания, а это как известно — идеализм. В результате Лефы и «настоящинцы» не шли дальше случайного и поверхно- стного, дальше ползучего эмпиризма. Фактография уводила их от существен- ных связей действительности, от ее ди- алектики и неизбежно приводила к суб'- ективистскому искажению ее, механисти- ческому воспитанию и толкованию. И тут «авангардизм» очерка превращался в рвою противоположность — в «хво- стизм». Мы против барского отношения к очерку, третирования его как низкой, малой формы, против противопоставле- ния очерка — роману, повести. Но мы против также «авангардизма» очерка, как единственной литературной формы, способной преодолеть отставание лите- ратуры от жизни. Очерк — одна из равноправных и рав- ноценных форм литературы, искусства. Это не не художественная, не образная публицистика, ' а такая литературная форма, где налицо е д и н с т в о худо- жественного образа и публицистики, единство мышления в образах и поня- тиями. Совершенно ясно отсюда, что описа- тельность, эмпиризм, поверхностность, суб' ективизм и механистичность — поро- ки, а не достоинства очерка и надо бо- роться с ними, а не закреплять их. Со- вершенно ясно также, что никаких твер- дых и раз и навсегда данных разграни- чительных линий между очерком и рас- сказом, повестью — дать нельзя. Да ато и не .нужно. Но с другой стороны нелепо говорить, что очерк не имеет са-