Сибирские огни, 1931, № 4

гается, решили искать подальше, в Москве, у самого Михаила Ивановича Калинина. После долгого обсуждения с Прокопием этого случая, мы, наконец, дождались Оюйчикова. Он сразу же согласился сплавить нас в Красноярск почти по нормаль- ной ставке. На дворе, где идет укладка вьюков и где собралось много лишнего провожаю- щего народа, Стойчиков сидит на новой телеге, подперев жесткие свои морщины худой коричневой рукой. По жестам окружающих мы из' окна видим, что его уговаривают воспользоваться случаем и набить цену. Ннк. Вас. заходит со двора. — Стойчикова взяли в оборот, Л. Г., глядите, кабы не набавил. — Нет, тут хоть глаза закрой, Северьяныч свое слово не сменит,—говорит Василь Осипыч. —• Ну, дак всех денег сразу не возьмешь. Не купцы, чтобы на своем горбу двое наживать. — Купец на своем горбу не наживал,—на чужом,—хитро вставляет Исаак. Вьюки готовы, сапоги густо смазаны па дорогу, ящик с камнями, сухари в крупа на обратный путь занесены и уложены в амбаре. Проходя через двор в амбар, я слышу, как Стойчиков говорит: -— Ты, Дарья, анбар то стяжком припни,—беспокоится дядя Василий,-—у нас, видишь, ни анбары, ни избы не затворяются—баловства пока в Заманье нет. Но у Дарьи для такого случая находится и замок со скрипом. — А я седни для ваших проводов шурина к брату спосылал. Нехороший он на язык, когда пьян... Глядишь вам и неловко станет от его. —; А может вы, Василь Осипыч, боитесь не наговорили бы, что ваш шурин само- гонщик, и вот вы с ним попивали? —• Чего ж тут боязного? Мы и сами, когда есть из чего, так гоним. Только, буд- то, для себя, только—не на продажу. Выпить маленько невредно. Я вот вчера вы- пил, гляжу в зеркало, седня я красивее. —• Так ты сам так думаешь, а что бабы скажут?—роняет Дарья. —• Бабы? Бабы седня вовсе поглядывают. Солнце ужо добирается до самого верху, вот-вот двинется под гору. Все собра- лись, все позавтракали на дорогу, а Иван Павлова еще нет. Исаак ходит в полном снаряжении: в высоких броднях и темной рубахе, круг- лую войлочную шляпу мнет в руках. Пришлось ему отругать своего Гоньку,—он со- брался итти с отцом и никак не желал остаться. Гонька ходит отдаленно, но не вы- пускает отца из вида и тяжело вздыхает. Во дворе звенят бубенчики, и, с кем-то ссорясь на ходу, является Иван Павлов. Вьючат лошадей. Все выходят во двор. Цветистые бабы стоят на крыльце и во дворе Дукалевского дома, ребятишки снуют вокруг. Сатиновые руоахи мужиков взмок- ли от пота. Покачиваясь под гармошку, выплывают из-за угла голоса молодых ребят, Мишкиных товарищей. — Что-вы там будете делать на Тихоне?—спрашивают они. — А вот пойдемте с нами, хоть до Крола, мы вас научим с компасом обращать- ся, высоту мерить, карту снимать. Ребята переглядываются: — Не уж, догуливать будем седни. Гонька взвывает громко и безутешно в последний раз, и Исааково сердце тает: махнув рукой, он велит ему собираться. А Гонька то уж готов: краюха хлеба за па- зухой и д&же леска с двумя крючками припасена для хариузов. Он весело бежит открывать ворота. Лошади звенят бубенцами. Василь Осипыч желает нам счастливого пути. [Продолжение в след. номере). Сиб. Огни. 6.