Сибирские огни, 1931, № 4

Пока мы ходили по деревне и спрашивали кузнеца хорош ли уголь, взятый им из колодца, наши спутники немного успокоились. — Конешно, работы бы и надо. Мы не сплавщики, не у реки сидим. Дак, ви- дишь думы те таковы были — сгонют нас отседа! У сельсовета стояла лошадь. Собрание кончалось. —• Мы вам коня даем, — встретила нас председатель, — а вы нам маленько расскажите, чо у нас нашли. После Выезже-Ложского опыта — это было неожиданно и приятно, как отдых. Женщина-председатель, видимо, была уже новым более культурным человеком, хотя говор ее был прост, и речь смущенно запиналась. — Так ведь и я говорила—беды от угля не будет,—как бы подтверждая мой случайный доклад собранию, говорила она, — не надо было лезти засыпать. Им бы сейчас, как на ладони! Все бы списали. Но часть собрания удовлетворенно помалкивала, думая: «хорошо—поспели засы- пать! Ловко вышло». Особенно угрюмился дед в углу. — Дед Миколай, у тебя ведь в колодце тоже уголь проходили,—обернулась к нему председатель,—у его невелико—аршина два. Дед завозился. — Откуль ты мои аршины считала? Два-а! У меня вовсе не было, то у соседа Ваньки через улицу было—два аршина, а у меня ничего не было. — И на задах у вас было!—звонко крикнул наш ямщик, парень из- коллектива. — На задах—у ковой то? — А у Иван Максимова. — Так там маленький слойчик. , — Ты вот что,—обратился ко мне дед Миколай,—на селе нечего глядеть, у Hat- уголь на паскотине маленько видиеятся—там лучше гляди, а ок-оль домов не пустим. В записной книжке прибавлялись на маленьком плане деревни лишние кре- стики. — Я ведь в город посылала кусок углю, может, вам не передали? — Нет, не передали. А куда посылали? — Будто музей у вас там есть, где всякий камень собран,—туда. «Экая умница»—подумалось. Шли прощальные разговоры. Да, несомненно, еще ^ приедем, посмотрим подробней, салик ждет, а то конечно остались бы на несколько дней. От'езжая с молодым колхозником, увозили мы с собой приветливую улыбку и умный взгляд женщины-председателя. Чудесная, стлалась дорога. Еще частые секли пошшо межи, но большая полоса колхозной земли упиралась в тайгу широкими плечами. — Сильно разумная она,—говорил ямщик,—ну не все ее, однакоу одобряют. — Кулаки, наверно? — Какое! Свои же, средние крестьяне обижаются. — По§ему? — Женщин, конечно, она присноравливает, а от их сильно страдает самогон. — Пить что ль не велят мужьям?—оживился Ник. Вас. — Прямо что не дают, а мужики, знаешь, без водки—никуда. — Ну а ты в колхозе как? — Дак и мы* как все—когда и пьем. — А живете то как? — Дак будто ладно. Общежитие хотим делать, да еще не все соглашаются. Еще трудно было различить, какой свет стоит в долине Маны: дневной или вечерний,—когда мы сбегали по «Крутому спуску» к нашему салику. За спиной по- стукивал прекрасный уголь. Нынче с утра угрюмеет день и темной становится Мана. Только в такое хмурое утро понятно сколько солнца разливается над нею в погожие, лсные дни. Еще не тучи,—только пухлые облака затолкались на небе—а река уж сразу сжалась, насу- пилась, потемнела. Будто ходили все по светлым низким островам, и горы кругом