Сибирские огни, 1931, № 4

гавриков, жаждущие музыки и танцев, швабрили на беседках борт. Он пачкался че- рез каждый рейс. Нечего сказать, форснули!». «А помнишь, еще как ты в машине уснул стоя и механик спустил с тебя штаны?» «И ты тоже хорош. Заснул с книжечкой. Забрался в шлюпку, тебя ищут. Боцман произвел тебя в негры, а ты за нами гонялся и рычал... Ум-мора!» Еще свежа была позолота каравелл на дипломах, но обоих уже коенулась суровая ответственность ремонта. Чуть помятые и приподнятые ею, они были друзьями, и шутка сохранила для них желанность. Шурка выстрелил губами, и окурок полетел за борт. Он проследил полет окурка и сообщил последние новости. — Пришлось сменить поршневые кольца от высокого и среднего. Пошел к то- карям. Думаю, на неделю работы. Вышло—послезавтра к почи готово будет. Токаря в мастерских вышли на соревнование. И дался им серьезный показатель — точка колец. А кольца не для кого точи-п,. Не надо колец. И прусь я христосиком. А они меня на- расхват. Вот, говорят, спасибо;! — Я им говорю, — на здоровье! В четыре дня, го- ворю, справитесь? В четыре? — послезавтра, кричат, попозже приходи получать свои колечки... Так, пожалуй, и пар через два дня поднять можно будет... — Было бы не плохо, — мечтательно заметил Рекстин. — Бот со втулкой толь- ко как будем. Шурка скис. Губами он достал из грудного кармашка спецовки новую сигарету и молча затянулся. Втулка портила все дело. Она сработалась, и вал, вращаясь в ней т так вибрировал, что дрожала корма и слышался нехороший стук. Последний рейс ш;ш иод угрозой потгрять в море винт. Чтобы сменить втулку, необходимо было поднять «Ямалу» корму на высоту трех метров. — Придется ждать крана, — резюмировал положение механик. В этом было ма- ло нового и утешительного. •—• Дождешься. Кран сейчас под «Рудзутаком». Потом очередь «Мурманска». Там ждет его, кажется, еще брандвахта «Северный». Перспектива казалась безнадежной, хмурой. Трехнедельная стоянка нависла над. «Ямалом» тягостным штилем. — А как твой старичок? — спросил Шурка, прервав паузу. — Что, старичок, — ответил Рекстин. — Старпчок покупочки с женой делает. Пе к чему и рисковать на старости лет... Тут оба обернулись к горлу ковша. По воде накатывался треск небольшого лодочного мотора,- Катерок вынырнул из-за «пассажира», описал дугу и прильнул к «Ямалу» —• Ничего не попишешь, — закончил разговор Шурка и склонился за борт: кто приехал? — Сделать много можно, при желании, — таинственно ответил Рекстин и вы- тянулся, сделав под козырек. На боргу стоял Калугин. 3 Он ни с кем не поздоровался, но ни механик, ни Рекстин этого не заметили. Оба одновременно подумали: «Будет теплый разговор». — Вахтенный, позови командира! — крикнул Рекстин проходившему матросу. По привычке прыгнул было на планшир, но соскочил и подобрался. Калугин носил шевроны капитана порта. Золото их тускло отличало боцманские, узловатые руки, о которых «сухопутные» говорят, что они «просмоленные». Это был капитан из «сто- пудовиков». Образованные капитаны этой кличкой окрестили судоводителей, вышедших из матросов, главным образом из боцманов. То были старые парусные практики со «Славянки», «Союза», переименованного теперь в «Союз водников», с «Марии»,