Сибирские огни, 1931, № 4

Жалдыбаев, закрыв глаза, бормотал молитву. Урумбасар поднял над бараном нож. » Гости приехали не во-время: они не могли видеть девушку—три дня минуло « тех пор, как «в нее перекочевал шайтан» и теперь разливает обессиливающий жар по всем суставам, ломает тело. Известнейший в степях баксы примчался к Мултею. Он поил, бальную порошком из толченого копыта гнедой лошади, разбавленным ко- выльной трухой — не помогло. Сейчас под его руками стонет двухструнная домра * с перьями всесильного филина, которого так боятся шайтаны. Надрываясь орет баксы заклинания. Бычий голос знахаря колышет кошму юрты Алмы. Утром зарезали молодую лошадь, освященную молитвой, в горячую кожу завернули девушку. Голову лошади положит Аргунгалы на тропинку, а позади ее — два собачьих черепа: уго- нят собаки лошадь из аула, унесет она болезнь Алмы. Кричит баксы, размахивая смычком, яо шайтан не покидает больную. Блестя- щие, словно маслом облитые, глазки лекаря гладят открытую грудь девушки, впива- ются в нее. Рот беснующегося полуоткрыт. Пот течет по усам и бороде баксы и сме- шивается, со слюной. Знахарь взмахивает руками и громко щелкает языкори, точно по- пугай клювом. Так он обнимает девушку, руки которой крепки, как саксаул, прижмет в себе. Она будет его второй женой и вся степь заговорит о нем, знаменитом баксы Аргунгалы. В большой юрте хозяина ждали его. Никогда еще так долго не боролся с шай- таном сильный Аргунгалы, никогда до хрипоты не взывал к небесам. Гости хвалили Мултея и кумыс. Гора баранины лежала перед ним и пар от нее шел, как дым от оча- га. Сверху мяса — сердце, пбченка и баранья голова. Самый старший гость Маржан, чьи табуны славились выносливыми бегунцами, поднял дымящуюся баранью голову, отрезал ухо и вывовырнул глаз. Голова пошла по рукам, пока не попала в подол младшей жены Мултея. Пили голубой кумыс... Шатаясь, баксы огромным мешком ввалился в юрту, упал возле очага. Над ним склонились гости Мултея. Между стиснутых зубов протолкнули нож и вылили чашву кумысу. , Аргунгалы заморгал головой и запрыскал. — Злой шайтан сидит... сам начальник шайтаний... — бормотал знахарь. — Эй ты! — Подымая жирную руку, похожую на ногу полной женщины, хо- зяин ч крикнул Урумбасару. —Два коня веди Аргунгалы. Лучших коней! — махнул кулаком. Баксы прыгнул к Мултею, словно кошка к добыче, сел на кошму, гладил мяг- кое плечо и нашептывал: — Зачем конь? Не надо — конь. ДуХ сказал: «Твоя, Аргунгалы, жена будет Алма. Не возьмешь —- шайтан замучит». Что делать? Я девушку жалею. Мултей прищуренными глазами посмотрел на знахаря и потряс головой- Обру- шился бы на баксы громкой руганью, да госта обидятся за знаменитого лекаря. Он, знахарь Аргунгалы, обманул его, Мултея Жалдыбаева, в прошлом уважаемого: всей степью: не изгонял шайтана, а упивался красотой девушки. Быть может не она, а сам шайтан, вошедший в нее, покорил сильного баксы, обезоружил. Придется Мултею звать еще одного знахаря и отдавать ему молодых кобылиц из лучшего трбуна. — Ты вошел в мою юрту не женихов, а лекарем. — Усы Мултея вздрагивали, как усы таракана, и пегое копье бороды дрожало. — Нет тебе девки. Девка малень= вая. — Он бросил чашву на кошму и, почувствовав себя оскорбленным, крикнул: — Никому не отдан. По| пестрому ковру разбежались каши кумысу. Боронбай бежал к аулу, размахивая руками, как журавль крыльями на взлете. — Хозяин! — Задыхаясь, хрипел юн. — Там... Мугаров табун... В твоей долине Мултей острым взглядом, как кнутом, хлестнул по Алдиарову. Старший пастух