Сибирские огни, 1931, № 4

— Пошел делать навесную линию. Караванный позволил. Шнур и лампы у меня в каюте. — Вали! — махнул рукой Рекстин, не отрываясь от шедших в разные стороны бесчисленных концов снастей (каждая могла в любую минуту лопнуть... тогда — берегись!). На всем протяжении их зорко сторожили вооруженные ломиками пять- десят моряков, готовые предупредить разрыв, поломку, заедание. — Не трись возле бортов! — кричал Рекстин... — Оборвется, в порошок со- трет... «Ямал» в мелкой дрожи, медленно дыбился кормой. Боцман Седенек оказался правым. План Рекстнна был прост. Правда, очевидным это стало только сейчас. Из хаоса блоков, цепей и тросов получилась-стройная система талей. По такому способу поднимают на палубу бревно из воды. Под'ем «Ямала» произ- водили с двух палуб. Опорой служили шаланды;. На каждой работали «Валль», вытя- 'гивавшие конец трехшкнвных талей. Умопомрачительная тяжесть трансформирова- лась в переломах шкивов и по цепочке выходила трехфунтовой. Цепочку тянул один человек. Корма «Ямала», стянутая петлей, покорно следовала движению двух пар че^ ловеческих рук. Показалась под подзором лопасть винта. Павлов перешел на шаланду. Наблюдал оттуда, с кормы. Он был углублен в рассмотрение подзора. Рекстин его не замечал. — Бережет косточки, старуха... — язвйли боцмана. Все оставались па-месте, на палубах, у звенящих тросов и поскрипывающих бло- ков. Внезапно над палубами в темноте вспыхнули крупные колбы огней п залили ка- раван прохладным, ярким синеватым светом. Была ночь, теплая, конца-мая. Ковш был погружен в мрак, кое-где тлевший оди- нокими огоньками сторожек. Голубое зарево стояло высоко, в непримиримой насторо- женности к нависшему мраку. Внизу люди поднимали корабль, медленно, осторожно, упорно. Внезапно, как сброшенный ангел, на палубу спрыгнул механик. — Через час можешь раз'единить фланцы, — сказал ему Рекстин, старательно свертывая папиросу. — Ну! уже? —удивился механик и присвистнул. — А где же твой старичок? — Спит, наверно, — ответил Илья флегматично. Но командир не спал. Он сидел на корме шаланды. Кормовой подзор его больше не интересовал. В нахлобученной на глаза староре- жимной фуражке, угрюмый п одинокий, он чувствовал, как медленно и неуклонно сжи- мает его тоска. Непонятная тоска. Вот зарево. Там работают. И как работают! Это же праздник! Он был вне зарева. В стороне. Зарево его манило. Но он, командир, не смел вмешиваться. Почему? Разве он не команрр или дела не знает? Просто, — надобности нет. Все идет образцово (Рекстин за одну эту ночь вырос в его глазах непостижимо, как и понятие «техникумовец»), — Техникумы, — говаривал он своим сверстникам, делая ударение на «ку»,— разве там моряки учатся? Кесеме там, да разные «текущие дела»... Больше ничего! Пусти его на палубу, а он как в лесу. Где нос, где корма не знает. Теперь старый командир Павлов искал слова, коими можно было бы облечь ост- рые, неожиданно всполо(шениые мысли. Павлов легонечко, в бороду вздыхал и курил. Рекстин увидел в темноте папиросный огонек и догадался, что Павлов там. Он подошел к нему и поздоровался: — Добрый вечер Александр Тимофеевич! — Добрый вечер, Илья... Илья... — ... Карлович, — подсказал Рекстин, ' с До сих пор командпр звал его просто «Рекстин» Покурив, они поднялись и вместе прошли на «Ямал».