Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

своих попыток. Потом он тревожно выглядывает за дверь землянки. Небо на востоке начинает бледнеть. Старик решительно сдергивает с Погоныша тулуп. Погоныш вска- кивает и разражается потоком ругательств. Но Урузбай уже не слышит Погоныша. Вместе с тулупом он выскочил из избушки, схватил узды и, быстро перебирая кривы- ми ногами, направился к лошадям. •— Чушка 1 )... ъострорылая чушка... — долетают вдогонку взвизгивания Погоны- ша, но Урузбай только улыбается и быстрее перебирает ногами- Покуда старик ловит, распутывает и поит лошадей, Погоныш начинает готовить «сечку», но делает это так. что Урузбай не выдерживает и, отпихнув от колоды Зо- тейку, берется сам. — Глазы бы мои не смотрель... Пропаль, совсем иропаль... — ворчит старик. Мелькает топор в руках рассерженного Урузбая. Растет у колоды гора мелко из- рубленного сена. Бросил топор старик, набил до краев колоду «сеченкой"», схватил ведра и бегом пустился к речке. Чем больше кипит сердце Урузбая, том лихорадоч- нее работают его руки. — Вороша етсл, как... —Урузбай в гневе не знает, как обиднее обозвать Зотей- ку, — как.-, дохлый, облезлый мерин... шорт. шорт... — визгливо выкрикивает озло- бленный Урузбай и палка мелькает в руках, перемешивая густо посыпанную мукой сечку. Но Погоныш терпелив к ворчанию старика и охотно уступает ему всякое дело. Урузбай с Вуколкой успели уже запрячь лошадей и круг об'ехать, а Погоныш все еще путается с лошадьми около стана. — Тут иде-то, обронил ведь иво вчера... — ругается он, отыскивая потерянный еще с вечера длинный ременный кнут. — Уселись, окаянные на мою на голову.. Пропасти то на их нет... Отбуривай тут на всех, в самом деле... — ворчит он до тех пор, пока не надоест ему и ворчанье. • • Урузбай пожаловался на Зотейку Погонышихе- — Мы загон пахаль — ои баловин. Мы два загон — он опять баловин... Какой шорт пакота... Матрена насела на мужа. В обед приехал «доведаться» Герасим Андреич. Матре- на пожаловалась ему на мужа. Герасим Андреевич велел Урузбаю ежедневно размерять загоны поровну и каждому пахать свой участок. Погоныш понял, чем вызвана такая затея Герасима и стал поворачиваться быстрее. Из всех членов артели Зотейка сты- дился-и даже побаивался одного только Герасима Петухова. U • — Вот что, Урузбай Джорбулыч, вижу я, что делать мне здесь нечего. Орудуй тут за главного. А у нас на маральнике четыреста хлыстов вырублено, надо раздви- гать сад. Да на пасеке, к роеныо ульи готовить. Замотались там и Станислав Матвеич и Дмитрий. И будет у нас кругом, как у хорошего хозяина и свой глаз и свои руки. Артель то ведь одна... — Герасим Андреевич округло махнул рукой: — на твою ответ- ственность, старик, оставляю всю пахоту. Из кожи вылезь, а свое дело сделай. Вижу, брат, я, как ты и около коней обходишься, как и Погоныша приструнил. Все вижу и редко бываю, а вижу. Урузбай хотел было пожаловаться председателю и на Погоныша и на притомив- шихся лошадей, но слова Герасима Андреича, точно огнем обожгли его. — Ой, Гарасимь, какой шалибок Урузбайка. Стар стал, лентяй стал... — За- сверкавшие глаза выдавали истинное состояние старика: — зачем так смотрит Гара- симь? Урузбай быстро отвернулся и пошел к сбруе- Нагнувшись он схватил, брошен- J ) Чушка—свинья—самое обидное для мусульманина ругательство