Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

Василь Осииыч хитро посмеивается, когда говорит старому, согнутому деду Митрию; — Ну не пожилоеь — как ты приневолишь? Дело, вить, молоденькое. В заму- жем жить надо весело, как цветку расти. А с горем то дружиться — в такие ли годы? На что дед Митрий суровится и сопит. Он, видишь ли, бога то еще боится. Так, так, не боишься ты бога, Василь Осипыч. хоть и годков тебе поболе шестидесяти. В пожилых годах и Василь Осипычева лсена Дарья. Она, прямая и аккуратная, заботливо потчует гостей в небольшой своей новой избе. А и гостей собралось вдоволь. Прикатили вчера красноярские гости, а с их легкой руки и родня из Камарчаги: Василь Осипыча сестра с мужем. Сегодня по лавкам полну народу, всем поглядеть охота на приезжих. Да и хозяева то столь радушны, что гостят у Василь Осипыча с охотой. Д4ром, что жил всегда средне: не очень бедно, да и не богато же. Вдоль лавок, у колен матерей, прижались по-двое, да ио-трое плотные, красно- щекие Заманской выделки ребятишки. Таких найдешь ли где? Личиком аккуратные, здоровые, веселые. Посматривает на них Василь Осииыч и манит издали темной сво- ей ручищей. Сам Василь Осипыч — как сучковатый лесной обломыш. У него прямой взгляд из под коряжистых бровей. У него сучковатое добродушнейшее лицо. У него пойти бы щеке ровно и аккуратно, да случись какой-то внутренний сучек и рошло неровно, слой за сдоем. Некрасивое, скажут, лицо, но какие добрые глаза! Секретарь, как вошел — снял шапку, по с праздником постеснялся поздравить: хранил свой секретарский авторитет. Однако, когда Дарья сказала: — С праздником, Петр Максимыч! — он ответил: — С праздником! — и тут же поправился, — кому, конешно, празднуется! Мы же седни, конешно, работаем. На это секретарь и получил укоризненный взгляд деда Митрия из-за трясу- щегося в дедовых руках полстаканчика. Секретарь пригладил голову и сел рядом с приезжим красноярским гостем. Тог беседовал с дядей Исааком о дороге на Тихон-Белог'орье; двое других, сидя на ящиках, вынимали всякое придорожное каменье, надписывали к каждому записочку и завер- тывали в бумагу. / — Аргыджек и Тихон — это одна гора, правильно. На Тихон идти — двенад- цать ступень. Поднимешься — залавок, опять, да опять — так и пришагаешь на вершину. Исаак постоянно хитрил глазами, да и вообще имел всегда свои какие то мысли и часто сбивал секретаря неожиданным вывертом непрямого своего разума. Но Исаак несомненно был подходящим проводником, потому что осеновал подолгу, знал в лесу каждую малую тропинку. Поэтому секретарь и не указал красноярским разведчикам иного проводника, кроме Исаака Егорыча Еилпна, старовера, К тому же был Исаак действительно хороший охотник, ловкий добытчик, дома дерлсался степенно и в люди выходил с достоинством. Даром, что мал был ростом и легок, и вертляв, во когда входил в избу, полную народа, то на. лице его крепко стояло: «Ну, вот и пришел нужный вам человек, О чем вы меня спросите?» Исаак, блестя намасленной головой, водил пальцем по карте: — Нет, малые речки здесь проведены не так. Речка Малая Жайма тут утеряла, свое существование, а этот — вовсе неимущий ключик, а название носит! Ну, если я пойду — я покажу, там еще примета: скваццевые камни лежат: — Так вот будем договариваться, Исаак Егорыч, вы нас сводите на Тихон- Белогорье, — Сводил бы, сводил, Л. Г., но прямо поясницу разламывает. Боюсь не отпу- стит к завтре. Взгляд у Исаака так и нырнул в самую глубину хитрющих его глаз. Секретарь Сиб. Огни 6 л.