Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

:— Не обожгли бы плечей срыву... — беспокоилась Матрена Погонышиха за третьяков. Урузбай оглянулся на плужника. Герасим кивнул ему- Урузбай тихонько чмокнул губами. Кобылка, запряженная справа, взвилась на дыбы и рванула в сторону. А же- ребчик стал пятиться и бить задом, попадал по груди и по зубам рыжему мерину. Дмитрий Седов и Погонышиха подскочили к лошадям и схатили их под уздцы. Уруз- бай снова тронул упряжку. Молодые коньки снова рванули и с места взвились «на дыбы». После первого же круга третьяки перестали рвать и только на заворотах, когда постромки, или валек задевал их, продолжали бить задними ногами. — Как ухранаютсн,—так и обомнутся. Завтра же толковые будут. — Давайте-ко, Урузбаюшко, орудуйте! Урузбай остановил лошадей, слез с седла, взялся за блестевшие зеленой краской ручки плуга. By колка, нетерпеливо ожидавший, когда же «обомнутся» жеребята, — подбе- жал к Пеганке, но не мог дотянуться ногой до стремени. Герасим подхватил его на руки и усадил. Вуколка точно прилип к седлу и торопко забрал вожжи от передних лошадей. — На заворотах береги... — наставительно прокричал вслед Герасим. Погоныш с Трефилкой пахали рядом. Трефилка молодецки кричал на лошадей. Вуколка, подражая братишке, тоже закричал: «Оле-ле-ле-ле, я вам по-сплю-у!.-» Веселые криви ногоныциков, работа в два плуга радовали артелыциков. Гера- сим Андреич и Седов решили не ехать сегодня на маральник, а поработать на поле. Петухов наполнил севалку семенами и пошел по полосе торжественный и строгий. Черные заплаты распаханных полос дымились густыми пахучими испарениями. Крики «петушат» мешаются с голосами весенних птиц, с умиротворяющим шорохом, бегу- щей между пальцев тяжелой холодноватой пшеницы. Строгие глаза Герасима теплеют. Вуколка ломающимся голоском, безуспешно пытаясь придать ему как можно больше суровости, кричит: х <но... но... стервецы»!.. Воинственный крик сына настраивает и Герасима необычайно воинственно. Ге- расим Андреич готов бросить вызош не только Автому Пежину и Амосу Карпычу, но, кажется, и тысяче явных и тайных врагов. Новая волна чувств, возникших неожи- данно, напирает стремительно, что Герасим не выдержал, — угрожающе, во весь голос крикнул: , — Нно... нно.. Стервецы!.. c f d ' " . Дмитрий Седов и Матрена Погонышиха впрягли в бороны старую петуховскую Мухортуху и такого же старого погонышевского Гнедка. Хотелось, чтобы хоть один день, да («пустить машину на полный ход», по выражению Дмитрия Седова- Бабам то- же не хотелось уходить с артельного клина. Пестимея и Хритинья встали на концах засеянной Герасимом полосы. У выезда, на заворотах они быстро приподымали бороны за заднюю грядку и освобождали зубья от собранных корней, сухобылышка и нераз- бороненных комьев земли. — Все равно бы. што на помоче. II нсь штоись хочется... — удивлялись они. • П С первых же дней отношения между Урузбаем и Погонышем обострились. Чем больше входил в работу неугомонный, хозяйственный старик, тем все больше и боль- ше злился на него Погоныш. Задолго до солнцевосхода Урузбай поднимается и бесце- ремонно расталкивает Погоныша. Погоныш, мыкнув во сне. натягивает глубже на го- лову тулуп и переворачивается на другой бок. — От джязбн иво теньтек 1 ) — ругается Урузбай, убедившись в бесплодности ') Теньтек—лентяй, лодырь.