Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

щается нушное богатство тайги и далеко неполная доля прибылей от него попадает в кассу государства. Охотники живут в тайге маленькими поселками, домов в пять-шестъ. Главная ихота*ведется на белку осенью. Каждый охотник за сезон убивает в среднем 60-80 бе- лок. Цена беличьей шкурки но кооперативной таксе 1У 2 рубля. Чтобы обеспечить сбыт беличьих шкурок и других мехов в кооперацию, не плохо ввести контрактацию пушни- ны в тайге, исходя из средней годовой добычи каждого охотника. От таежных людей я неоднократно слышал неосновательные жалобы на то, что им запретили охотиться на изюбрей и кабаргу. Но это были лицемерные жалобы: у голубоглазого охотника в чулане я видел красивую шкурку кабарги, а на полке лежали две пары ветвистых рогов изюбря. Пока мы пили чай, приготовленный вялой, заспанной хозяйкой, — охотник при- шел из бани и, покрякивая, лег на койку, накрытую ветхим одеялом. — Ух, славно... Только, будто, голову прихватило угаром, —.кряхтел он, обма- хиваясь холщевым полотенцем. От разгоряченной, покрасневшей головы его шел пар. — Вот попробуйте, — говорил он нам, поминутно останавливаясь, чтобы отды- шаться, — разберитесь. Заработок наш сто пятьдесят рублей за сезоп. Эти деньги толь- ко собаки проедят. На что нам жить, если хлебушка не посеять? Или вот на лося охота разрешается только осенью. А осенью лось худой, мясо постное, а кожа тонка- За лосем надо ходить в конце весны или в начале лета... Ефимов рано ушел спать на сарай, где лежало свежее сено. Когда я, при скудном свете трехлинейной лампочки, набрасывал в блокнот план дальнейшего пути, охотник подсел к столу и стал следить за движением моей руки и карандаша. За печкой шуршали тараканы. Охотник почесал подмышкой и сомневаю- щимся голосом заговорил: — Плохо в нашей стороне, ученых мало. Другой раз интересное случается. Вот сны. Два года назад я охотился на солонцах. Медведя не нашел, С вечера заснул на гаимке. Ночыо слышу кто-то кричит мне в ухо: — медведь задавит! Вставай! Зада- вит! — Я проснулся. Смотрю — медведь стоит во дворе, передними лапами налег на колоду. Я напугался, выстрелил, убежал и оглядываюсь. За мной никто не гонится. Через пять минут нашел за колодой труп медведя. Кто кричал мне в уши? Что за сон?... — с наивной боязпью, точно ребенок, впервые увидевший молнию, сцросил охотник, Я стал рассказывать ему о профессиональной чуткости охотников. Угрюмая тайга и отдаленность от аймачного центра создают благоприятные усло- вия для роста суеверия у таежных жителей. День спустя, другой охотник — ясашный, с божбой рассказывал мне, что перед тем как идти на охоту он ворожит на "лопатке овцы. Охотник обжигал лопатку на огне. На кости появлялись трещины и по располо- жению этих трещин охотник судил о своей удаче. Впоследствии и от других охотников я слышал об этой ворожбе, но- в разных вариантах 1 ). Эта своеобразная хиромантия на костях рождена, несомненно, под силь- нейшим влиянием таежных суеверий и шаманизма, влияние которого еще не иссякло в глухих улусах. Вечером из черной таежной чащи были слышны: хриплый, отрывистый лай како- го то зверя, мелодичный крик дикой козы и глухое уханье неизвестной мне птицы. — Ишь, лесной голубок как ухает, радуется, — оживленно сказал охотник, вый- дя на улицу п любовно прислушиваясь. Тайга, словно озабоченная мать, отзывалась на голоса зверей мягким эхом. О С После Боганты изредка встречаются примыкающие к дороге, распаханные прямо-_ угольники земли, с веселыми всходами хлебов. Охотники с великими усилиями корчуют здесь пни вековых сосен, чтобы для себя засеять 1 или десятины хлеба. Но зато Вместо лопатки овцы сжигали лопатку дикой козы и т. д. Сиб. Огни. 5 л.