Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

0- 60 —• Стихи? — удивился я. — Да, — скромно ответил Ефимов, держа в желтых зубах законченую трубку. Круглое, красное лицо Ефимова неловко скривилось. Закурив трубку он грустно сказал: — Меня напрасно лишили голоса. Человек я сознательный. Если бы мне дали голос, я бы организовал в Усть-Орде картофельный колхоз и выстроил бы крахмаль- ный завод для государства... В тот же вечер, свернув с дороги на зеленый луг, чтобы дать уставшей кобыле «Маруське» получасовой отдых, — Ефимов с деланной торжественностью нрочитал мне свое стихотворение. Оно называлось «Призыв к кулакам». „Настанет час и миром осужденные Вы угнетатели бедных людей, Невольно должны будете вы, осужденные, Избрать над собою судей... Вы сами сознаете былые вины, Но раскаянье будет уж поздно. Новый век презирает сгибаемые спины, Относясь ко всему осторожно"... Серая кобыла «Маруська» пронзительно заржала, увидев бегущих но степи лошадей. Я оглянулся. Голос Ефимова невольно замер.. — Слушайте, — сказал он с упреком, — я не шучу... Полузакрыв глаза, он нараспев стал декламировать дальше: „Тех, что раньше сгибались перед вами, Теперь вам их не узнать. Которых звали вы мужиками, Снова их трудно сковать. Сознайтесь лучше ж что вы не правы, Перед честным пролетарским судом. Этим прибавьте России вы славы И займитесь все честным трудом". Последние слова Ефимов вскрикнул призывно и замолчал, и несколько секунд изучающе смотря мне в глаза. —• Вот как, доктор, я о людях забочусь, — поучающим и снисходительным тоном закончил он- — Кто тебя научил стихи писать? — недоверчиво спросил я. — Сам научился? Но напрасно ты говоришь о какой-то славе и советуешь кулакам честным трудом за- няться. Теперь уж поздно, скоро внлошная коллективизация... Лицо Ефимова стало угрюмым. Серая кобыла снова призывно заржала и, подняв хвост, побежала к пасущимся лошадям. Ефимов вскочил с травы и с ругательствами погнался за лошадью. Пряно пахло свежей травой. Впереди на косогопе, из-за редкого леса виднелись темные по- стройки деревни Кокорино. Ефимов поймал лошадь и задумчиво ехал на дорогу. Я достал план поездки. После Кокорино кривая маршрута шла через коммуну в Баяндае, таеж- ную деревню Баганту, Косую Степь и рыбапкпй поселок Сосюрты. • • В деревне Кокорино около сорока домов, расположенных в одну уличку. Дома — почерневшие от дождей и сырых ветров. В Кокорино живут однофамильцы, почти все— Кокорины- Ефимов остановился на квартире у тестя своего Степана Кокорина, — тоже лишенца. Сплошная коллективизация пока еще не коснулась деревни. Три больших кулацких дома стояли на краю селения нетронутыми. В хозяйстве Степана Кокорина — кузница, крупорушка, теплые скотные дворы, жирные свиньи, породистые коровы; у крепких и высоких заборов — большие поленницы березовых дров. Черная, злая со- бака, привязанная у дверей большого амбара, гремя цепью, долго кидалась на меня с исступленным лаем. Сам Степан Кокорин — сухонький, хромающий старичок. На его лице спутан-