Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

— Урузбай Джарбулыч! Друг ты мой! Я тебя знаю и ты меня тоже хорошо знаешь... Петухов замялся, не. зная с чего начать так, чтоб Урузбаю было понятно все сразу. — Ой, ной-пой, Герасим, КАК не знаешь старого Урузбайку. Ты да работник жиль, я да работник жиль. Сколько год вместе да одного козяина жиль. Как не знай Урузбайку... Но морщинистому лицу Урузбая пробежала детски-радостная улыбка. — Светлый Ключ, деревня сп|юси, Чернушка да спроси, какой такой руз- байка... — Ну, дак вот я и говорю, Джорбулыч, давай робить с нами. Не берет у нас сила. И плуг лишний есть, а лошадей нехватает, рук тоже. Урузбай с первых же слов Герасима поразился, чту он называет его так, как никогда не называет никто старого джегака 1 ) «Урузбайка», ««остроголовый», «нема- каный», «чушка», «собака», вот как звали старого Урузбайку. «Однако, чего-нибудь китрит Гарасимь? Ой, с русским ухо на затылке держи»... Вначале он даже испугался немного. Но когда Герасим заговорил о нахоте, о ра- боте, о чем всю жизнь говорили с ним русские мужики при найме в работники, — почувствовал облегчение. «Не продешевить бы»...— прочно засело в голову привыч- ное опасение: «в рядке-то слово навсегда мед... Однако, сто рублей до Покрова запрошу, рубаху запрошу, двое штанов запрошу, сапоги, пуда два пшена бы... хорошо бы бабе куйлюк 2 ) выговорить, обносилась баба.-.. Урузбай даже глаза закрыл, прикидывая стоимость перечисленного: «много, од- нако, сбавить, однако, можно... Мужик хороший Герасимь. Сам работниках жиль»... Урузбай плохо слышал Герасима и все расчитывал за какую цену ему оконча- тельно сговориться работать у Герасима до Покрова. — Ну, дак вот, Урузбаюшка, как ты смотришь на это'/ Нужда то тебе зубы из'ела, сам знаешь... А что ты киргиз, а мы русски, это ты не. беспокойся. Не бес- покойся, Урузбаюшка. Она, брат, совецка власть-то всех выравняла. А я им, ежели чего, знаю, что сказать. Я им скажу... — Согласии я! Вот только сеной сойдемся как? Строк какой? Клеи посеешь-ли, деньгами ли платить будишь? Одежда, обувка, как? Сам нанимался — сам знаишь Герасимь. Бедный талибов у иво упся тут. Урузбай вытянул сухие жилистые руки и вопросительно взглянул на Герасима Андреича. Долго не мог понять Урузбай, как это можно бедному киргизу, у которого толь- ко две руки, да две лошади, наравне работать с русскими мужиками. У них и плуги, и бороны, и хомуты, и земля, и семена, и пчелы, и маралы. А у Урузбая только старая хозяйка Робега, да рваная кошемная юрта. Он. Урузбай, получит пай, а не будет получать за свою работу ни копейки? Предложение Герасима пугало своей не- обычайностью. И хотя Урузбай и понимал, что ему, пожалуй, даже выгоднее, ио он боялся всего необычного- Это необычное разрушало то, к чему он привык и приме- рялся за всю свою жизнь. — Ради бога, Гарасимь, найми ты меня, — возражал он на все доводы Пету- хова. Лицо его покрылось мелкими капельками пота. Левая рука нервно пощипывала волоски над верхней губой. Вернулась Пистимея, пришел Дмитрий Седов, Матрена Погонышиха и Погоныш. Герасим Андреич рассказал о своем решении втянуть в артель Урузбая. Честность и муравьиное трудолюбие старого казака было известно каждому в Черновушке. Против ожидания предложение Герасима не встретило серьезного возражения у артельщиков. Джетак—бедняк. 2 ) Куйлюк—платье.