Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

- Сейчас стены забетонированы и воды стало меньше. Насосы работают беспрерыв- но, но все же воды много и рабочие к концу рабочего дня промокают «до нитки». • — Очень тяжело работать так вот, все время в «оде? — кричу я в ухо проход- чику, размешивающему бетон. — Ясно дело не то, что без воды. А, между прочим, человек ко всему привыкает. — Вы просились бы, чтобы вас хоть через месяц переводили на другую ра- боту. — Это зачем же? Гнать будут —• не пойду. Никакого резону нет. —• Так ведь вода, сырость, ревматизм можете схватить... — Экая важность... Дело не в аде. Сколько в Прокопьевске рабочих? Ну, двад- цать тысяч. Сколько на коксовой? Шестьсот. А сколько здесь, в самом стволе? Со- рок. Понятно теперь? Дет через ниток, когда шахта заработает, загремит, тогда вот я и скажу: «вот я, этими вот руками, в воде ствол долбил, а было нас только сорок». Стоит это чего-нибудь? — Стоит, — согласился я. — Это стоит даже ревматизма. — То-то. Да и сейчас, идешь из шахты в резине в мокрой, — тебе почет и уважение: ударник из проходки... Ну, и платят нам побольше других. Меньше чем пол- торы сотни в месяц ни разу не вышло. Под ледяными потоками воды я беседовал с черноусым, веселым слесарем, де- журившим при насосе. Мы близко наклонялись друг к другу и вопили слова в самое ухо. Голоса наши сливались с грохотом инструментов и дыханием насоса и, повторяе- мые круглыми стенами, неслись вверх, — Конечно, не легко в этой мокроте работать, это верно. А работа заставляет: ведь проходить-то шахту надо... — Пришлось мне раз ремонтировать насосную трубу, под полом, в самой воде. Лег я на бок, работаю. Пу, измок, конечно, до костей, полны штаны воды набрал. — Оно ничего, работать здесь можно, только вот белье рвется. Спец, она хоть и резиновая, а промокаешь. Не убережешься от воды. Руку поднял — воды полон ру- кав. Придешь домой мокрый, стал рубаху снимать, а она рвется, сволочь. Мокрая... — Вы, товарищ, пасчет штанов пропишите. Вот посудите сами. Вылез из шах- ты, штаны мокрые. Пока дошел до дому, они замерзнут и колом встанут. Сниму шта- ны просушивать и сижу без штанов, потому одни остались. Гниют, проклятые от воды, рвутся. А спецштаны не дают. Это по-моему неправильно. В мокрети работаем, не где-нибудь. Я совершенно согласен с черноусым слесарем, которому кажется обидным сиде- ние дома без необходимой части костюма. Я склонен думать, что вообще специфиче- ские условия работы проходчиков шахты учитываются недостаточно. Например, рабо- чие там работают 6 часов, то-есть столько же, сколько и подземные рабочие в экспло- атационных шахтах. Но работа при проходке несравненно тяжелее. Фактически про- ходчики работают в воде. Мпе непонятно, почему проходчикам шахты не установлен четырехчасовой ра- бочий день. На мой вопрос но этому поводу секретарь ячейки шахты Коксовой от- ветил: — На этот счет нет указаний Наркомтруда. Тоже со спецодеждой. Мне раз'яснили, что рабочим выдается резиновая одежда, которая «должна предохранять от воды и сырости; по нормам больше никакой одежды не полагается». Но я видел, как проходчики шахты выжимали воду из брюк, промокших под резиновой одеждой, которая «должна предохранять от воды». Как много еще у нас рутины и вредного буквоедства. Государство затрачивает на сооружение Коксовой шахты тридцать восемь миллионов рублей. И вдруг, на основа- нии того, что «нет указаний», сорока рабочим, ведущим проходку ствола величайшей в мире шахты, не дают брезентовые брюки!