Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

Да! Это — или чудесная бритва или великое искусство Гулого! Чуть позвенивая, шурша, как шелковые крылышки бабочки, тончайшее лезвие ласково скользит но колее, шутя и беззаботно срезает жесткую бороду Митулева. А Гулый усыпляющим речитати- вом говорит: — Эта бритва — волшебная замухрышка! Как в сказке!.. Царевна без ллатья!.. Ею брился мой отец... Он привез ее двадцать три года назад из-за границы... Загранич- ная волшебница!.. У нас не делали и не делают еще таких!.. — Вот бы мне такую! — в искренней и радостной зависти восклицает Митулев и внезапно почти с мольбой обращается к Гулом у — продай, Гулый?! В спокойных и ясных глазах Гулого меньше чем на мгновение загораются обнаде- живающие огоньки. — Ни за что... Никогда.... Никому, — тушит он их, отпечатывая четкий ответ. Проходит декада. В полковом тире с утра неугомонно щелкают оглушительные бичи. Пахнет сырон землей н порохом. У выхода из тира, около вала, стоят Митулев, Бодунай, Клков, Татин, Иванов п Шуканов. Они только что провели тренировочную стрельбу. — Подождем гуловцев или пойдем? — спрашивает, поправляя ружейный ремень на плече, Бодунай. — Подождем, — отвечает Иванов. — Спешить некуда, в город успеем, а узнать их результаты — очень интересно! 4 Тренировка была удачная. Митулев четыре из пяти всадил в- яблочко. Бодунай 17 настукал. И даже Татин дотянул до 38. — Вот третье упражнение так выполнить, — говорит мечтательно Иванов, — это, доложу я вам, был помер! — А ты не мечтай, а выполняй, — грубовато советует ему Шуканов. . Бичи в тире смолкают. — Кончили. Подсчитывают! — выкрикивает Иванов, потирая руки. — Ну, сей- час узнаем. Через несколько минут из тира выходит группа цензовиков. Сзади идет Гулый. Как, друзья? — опрашивает их Бодунай. Помаленьку, — отвечает яснолицый цензовик. — Вашими молитвами спас- лись... Все пять в яблочко и никак иначе не выходит. Курсанты и цензовики, дружески зубоскаля и подшучивая, обмениваются итогами тренировки, разбирают свои ошибки, говорят о тире, о его устройстве, о порядках в нем. Гулый подходит к Мигулеву и. взяв его под руку, отводит в сторону. •—- Как твои? — глухо спрашивает он. — Ничего, — отвечает Митулев, не совсем понимая, к чему клонит Гулый. — И мои сейчас ничего, а вот как выйдут на поверочную стрельбу — так и начнут молочко покупать... Гулый паузит, искоса посматривает на Митулева и, глубоко вздохнув, говорит с горечью: — Эх, Митулев!.. На нашей шее едут ударнпчки эти!.. Глаза верного нет. рука на прикладке не набита, деривацию выговорить не может, а кричит: ударник я! Выполню! Перевыполню!.. А мы за его крик отдуваемся: пять в десятку всаживаем... Митулев испуганно смотрит на Гулого. Что и как отвечать ему? Что за дичь п н несет? — Не так это, Гулый, — тихо, словно больному говорит Митулев. — А я утверждаю — так. Отними твои результаты на стрельбе — и останется один жир... Впрочем, ну их к чорту!.. Ты в город собираешься?