Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

5. Бритва У окна притулился простой, в солнечных кляксах, канцелярский стол. Груда книг и бумаг в понятном только для владельца порядке. Четыре полки с книгами около стены. На палочных футлярах четкие буквы: Ленин. Рядом — черные корешки и па них две серебряные строчки: К. Марне. — Капитал. Митулев перебрасывает взгляд с книг на \чкасова и опять на книги. — Садись. Что такое стряслось? Безмятежный и твердый rowc Ачкасо^а действует успокаивающе. — Я... насчет... бритвы, — запинаясь, говорит Митулев. — У меня есть... бритва. . Ачкасов делает вид, что не только в этих словах ничего особенного нет, по и в дальнейшем его ничто не удивит. — Да... дальше. — почти равнодушно говорит он. — Я слушаю... — Это... бритва Гулого!.. ... Бреется Гулый отчаянно медленно, с невероятной тщательностью. Он уже в третий раз намыливает щеки. Он в неподечнтанннй раз правит с несравнимой береж- ностью бритву на ремне и руке. Два раза он повернулся лицом к Мптулеву и певуче произнес: — Сейчас, друг мой! Хорошенькое «сейчас»! Мирового запаса терпения не хватит, чтобы переждать его. II Митулев давно бы изерзался на табурете, если б... ... Гулый бреется изумительно мастерски! Самая будничная бритва, каких ты н- чи тысяч у него в руках, в толстых и даже топорных пальцах, а как сногсшибательно ловко орудует он ею! Как виртуоз скрипач смычком! Он пускает ее в любом напра- влении с ярой бесстрашностыо — и ни одного пореза, самого ничтожного, укуса ко- мариному равного, не сделал. Можно заглядеться и забыть гуловское нескончаемое, как конвейер, «сейчас». — Вот побрил бы он меня! — думает Митулев, а Гулый, словно тайно читал его мысли, вкрадчиво говорит: — Ну, я готов... Хочешь побрею, друг мой? Вот сполосну только физию! Митулев чуствует себя сконфуженным, едва выталкивает из ссохшейся глотки слова: — Не мешало б... не брился... давно... — Садись! — мягко предлагает Гулый, указывая на стул перед зеркалом, и сам уходит в соседнюю с уголком опрятности комнату — в умывалку. Чужие движения, чужое смущенное лицо выплывает из зеркального омута. Ми- тулев сонно опускается на стул и. притихнув, таится, как ребенок, ожидающий нака- зания. II в ином мире, в другом измерении — где-то в далеком — шипит вода, гудят голоса, шаркают подошвы тяжелых сапог. Сегодня выходной день. Митулев пришел к Гулому, чтобы договориться по некот»-. рым пунктам плана соцсоревнования их бригад за вторую декаду. Он обещал своим бригадирам не мешкать. А теперь они. как пить дать, потеряют его. Гулый брился полчаса, Митулева будет брить не меньше, да на разговоры... Пожалуй, на обе* опоздаешь... Гулый идет из умывалки, легко похлопывая себя по щекам широким мохнатым полотенцем. — Сейчас! Сейчас! — успокаивающе бросает он и, забрав прибор для бритья, опять уходит. После двух-трех нудных минут Гулый возвращается, неся перед собой на вытя- нутой руке дышущий паром латунный бокальчик на такой же мыльнице. Он долго разводит мыло, еще дольше мажет кисточкой щеки и подбородок Митуле- ва. Наконец начинает брить.