Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

— У нас даже есть душок шовинизма, — сознается цензовик-комсомолец Лаза- рев. — Сам Гулый, будучи украинцем по происхождению, позволяет посмеиваться над ними, называет их хохлами... — Где и когда? — изменяя своей привычке говорить нараспев, выпаливает Гулый. — Я могу сказать! — веско поддакивает бас Митулева. Словно уперся кто в грудь Гулому и немного назад его оттолкнул. А Митулев, не унимаясь, продолжает: — Ты вчера мне в городе говорил: хохлом я был, но это было давно... Я не признаю хохлов... Гулый вскакивает. Кажется — вот разразится гневным опровержением. Нет. Он протяжно и насмешливо свистит. — А! Вот что!.. Ну, Митулев, ты не понял меня... Я говорил, что не признак» таких слов, как хохол, жид... Я не признаю этого!.. Спокойный голос Гулого звучит искусственно. Странно, что у него так мало нашлось, что сказать в оправдание, и так нескладно строится, против обыкновения, его речь. Митулев замечает с тонкой иронией: — Говори яснее — вот и не будет никто понимать тебя не так, как надо тебе!.. — Постараюсь! — отвечает в тон Гулый. Цензовики признаются, что победа над школой при выполнении пятого унраж- иения опьянила их и они последние дни ослабили учебный напор. — А вы ударники? — спрашивает Бодунай. — Ударники... — Ну и будьте ими всегда!.. Курсанты уходят. — С ответным визитом к нам пожалуйте! — приглашает Митулев Гулого. — Придем!.. Как не придти! — смеясь, обещает Гулый, скрывая за этой на- пускной веселостью совсем нерадостные мысли и зудящее ощущение близкой тревоги... • О Татин идет рядом с Ивановым. Батраки, пришедшие в Красную армию малограмотными, но с упорным желанием учиться, — они любят, сойдясь, потолковать о слышанном и виденном, разобраться вместе во всем этом. Между ними давно уже завязан тугой узелок дружбы. Порой вспоминают они свое батрацкое прошлое. Иногда признаются друг другу в сердечных делах. — Митулев здорово поддел Гулого, — тихо говорит Иванов. Татин оглядывается, теснее примыкает к плечу Иванова и начинает рассказывать. — Я вот что скажу тебе, Степа... Митулев ходил вчера в город с Гулым. Обрат- но пришел нетрезвый. Идет и колышется точно жидкое дерево на ветру. Я хотел уло- жить его спать, а он опять меня мордвой обозвал. Обидно это. Ну, думаю, — вы- пил. Что с пьяного?.. Ладно. А он еще раз — «мордва-голова». Зажгла меня обида: сейчас, думаю, доложу дежурному. И пошел уже, а Погодаев на койке лежит и не уснул, а делает вид только. Я заприметил, как глаза у него сверкнули. И тут еще обиднее стало! Командир отделения, а покрывает Митулева. Неладно это. Так и лег спать, — к дежурному не пошел. Погодаев дорожит в Мптулеве снайпера. У меня по стрельбе плохо выходит.. Пойди к дежурному — подумают, что ножку Митулеву задумал подставить... А с ним, Степа, что то нехорошее. Он словно не свой все эти дни... Вот' будто сегодня опять поднаправился... Гулый, по-моему, сбивает его... У них дела нечистые были. Насчет бритвы никак не понять. У Митулева бритва, а Гулый вдруг бороду стал отпускать... Я думаю, что гуловская бритва теперь у Ми- тулева. Сибирскиг Огни 3 л.