Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

— Пожалуй, я не ошибся, не доложив о вчерашнем возвращении Митулева, — раздумывает про себя Ногодаев.—Митулев отступился, конечно... случайно... Солнечный луч шаловливо шмыгает по одеялу и рукам Погодаева. Он чуть за- метно смущен, как от внезапной удачи, а все его движения угловаты, скомканы. Хитрит Погодаев! И неудачно. Сейчас же сам отвечает себе: — Да... Но доложить я обязан был... Главное — об'явил об этом Митулеву... Досадуя на свою раздвоенность, он идет умываться, наспех плескается над краном и, вытираясь на ходу, запальчиво обвиняет себя: — Мямля!.. Оппортунист!.. Примиренец!.. Гнать к чертям надо меня с от- деления!.. —• Товарищ командир! Удивительно мягкий сегодня бас у Митулева! И сам он — другой. Нет, не дру- гой, а прежний, каким был до этого... злополучного выстрела: сильный, ровный и ясный. И какой ярой и яркой жаждой работать — оо всеми, для всех — каждый мускул его пропитан! Позавидовать мало. — Я слушаю вас„ товарищ Митулев, — отзывается Погодаев на отклик. Хорошая хитреца зажигает улыбку на толстых губах Митулева. — Вот что, товарищ командир, надо проверить цензовиков, как они насчет сво- их интернациональных задач кумекают... — Проверим, — отвечает Ногодаев намеренно суховатым тоном. — Проверим. Налет разрешен и принят. Митулев атакует Гулого. — План учебной декады обсужден? Доведен до каждого цензовика-бригадира? • — Не успели, — тягуче и невозмутимо отвечает Гулый. — Упущение, но... не в этом счастье: план выполняется... Митулев супит брови. — Бросьте, товарищ Гулый... Счастье начинается с этого... Как же возлагать ответственность на бойца, если он не знает, что и для чего нужно сделать в такой-то срок? УкоризНенно вскидывает Гулый глаза, слегка закусывает губу и шепчет ехидно: — А как насчет деривации?,. Увы! Просчитался Гулый!.. Подчеркнуто громко басит Митулев. — А насчет деривации — прав Татин! Ударничество обязывает знать дерива- цию, а вот деривация еще не обязывает быть ударником!.. Точно крепким, упрямым взмахом ветра заглушены и отброшены в сторону голоса курсантов и цензовиков, гудевшие рядом. Не то обидчиво, не то вызывающе пожимает Гулый плечами и невнятно бросает: —• Как хочешь... Твое мнение, личное... — Не мое, а правильное мнение, — уверенно поправляет Митулев Гулого. Гулый смолкает. Неужели Митулев так разговаривает с ним всерьез? Или—это блажь? Маневр? — Маневр! Ну, конечно, маневр! — успокаивает Гулый себя и, как ни в чем не бывало, говорит Митулеву: — не будем спорить, мой друг... Курсанты напористо забрасывают цензовиков поверочными вопросами. И уже ясно для обеих сторон, что в бригаде Гулого есть какие-то трещины, что-то неладное. Сбиваются, путаются цензовикп порою в ответах и чаще всего на политвопросы. Через двадцать минут проверка окончена. — Подведем итоги, — говорит Митулев. — У кого и какие замечания?.. Татин, Елков, Бодунай, Иванов — один за другим — отмечают провалы цензо- виков. — Интернациональные задачи не усвоены! — обвиняет Митулев. Гулый неуклюже повертывается. Опять маневр? Или — штыковой удар в лоб?