Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

нужна лишь городским, которым «неспособно ездить не телегах», а им, станичникам, в город путь нечастый, без лошади опять же. не обойтись, — не повезешь же сено на поезде. Братья Антоновы на собрании подрались из-за этого: младший, Стафей, зая- вил, что он первым пойдет копать землю для дороги, а старший, Родион, сказал, чта он переломает ему ребра за это и сам повесится на воротах, если дорогу проведут: — Землю отберут. Воровство задавит мужиков. Приволья не будет. — гово- рил он. Секретарь сельсовета горбун Дорофеев щебетал по-воробьиному: — И газетку продернуть следоват, которы против: должны мы все сполнять пя- тилетку на все сто процентов. —- Только посмей. — Родион показал ему кулак. — Мы тебя продернем ты } нас шелковым сделаешься. За столом у Масалова о Дорофееве говорили: — Надо девку домовитую подыскать ему, оженить, она из него всю дурь повы- сосет. , . — Никаких горбатых селькоров не боимся. — Егоркин ударил кулаком по та- релке, расколол ее. — Мы в город отфиксируем, что никакех нам железных дорог не требоватсн. — Размахивал руками. — Мы все можем. Печатку пришлепнем. — Он сжал печать в правой руке и потряс ею — Вот! — Повернувшись, шлепнул печатью о лоб попа Богоявленского. — Во имя отца и сына-.. — бормотал задремавший пои. • • " В улице — удушливая тишина. Над скудными арыками застыли гигантские фонтаны тополей. Шаги человека глохли в толстой, как перина, пыли. Человек так нерешительно-ступал на землю, словно боялся провалиться. — То-ли не ходить уж к чорту толстомясому? — Фролко останавливался и не- доуменно развел руками. Подслеповатая избенка — два оконышка закроешь ладонью— прыгала перед ним. На завалинке лежал ребенок и. размахивая рученкамн, кричал: «мамка, хлеба ись, ись». Восковое лицо матери потрескалось злыми морщинами. В руках ее дрожал прут, которым она замахнулась на мальчика: «Заткни хайло, — кри- чала она. — Пропасти на тебя нет». Фролко тяжело мотнул головой: — Пойду. Младший Антинов расчищал отводок арыка в свои сад. Воткнув лопату в землю, он кликнул Фролку: — Опять к благодетелю? — зло скривил губы. — Он тебя оседлает. — Оседлал уж, Стафей Тимофеич. — Фролко распрямил сухую, как доска, спину. — С брюхом никак сладить не могу, Стафей Тимофеевич, хлебца просит. — Шутка вышла тупой- — Иди на дорогу рябить. — Стафей плюнул на ладони и схватил лопату. Там,-— в газетках прописано, — в день человек одной лопатой на пять рублен земли пере- вернуть может. — Хто его знаг. как там. — Подошел к арыку. — Домашность, Стафей Тимо- феевич. жаль бросать, от земли отрываться. — Дурак ты. — Стафей с остервенением сбросил грязь с лопаты. — На нашей тугой земле честным трудом домашность не поставишь: не в силах мы в одиночку, ежели без работников, совладать с ней, водой ублаготворить. Н сам на дорогу уйду и тебе присоветую. — Не знаю. — Задумчиво чесал кончик носа. — Ежели с тобой... — Удаляясь, бормотал. — С бабой посоветовать надо... как она тут с домашностью справится. Од- на кобыла, ну и за ней хозяйский глаз нужен. Да и. люди говорят. Стаха — непу- тевый человек. Вон он в вознесенье осподне робить принялся, куда это годно.