Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

Усадил гостя за стол, Илья выбежал в сени и открыл дверь в темную комнатку, похожую на погреб. Мрак шарахнулся в угол. Перед спасом мигала лампадка, С голой кровати упало на пол мягкое и огромное, как нятинудовый куль мякины, тело. Илья ннул его и куль застонал. — Дрыхнешь, сука. Утруженьем телес свои грехи не замаливаешь. Убыо. — Илюша, что ты господь с тобой..- на минутку только прилегла. Расслабило, не могу стоять. — Круглое лицо женщины — дряблое и белое, как простокваша. На лице две кляксы — выцветшие глаза. — Сиди, молись. — Илья схватил жену за платье и, как мешок, поднял и по- ставил на короткие ноги. — За Маврой сбегай. Таньку кликни. Лисафета, тяжело переваливаясь, выползла из темной норы в коридор и направи- лась во флигель. Собрались гости. Жена работника Галахи, низкорослая и полная, похожая на дыню. Мавра и сноха, высокая и светлоглазая Татьяна, накрывали на стол, приносили варенья, солонину, жареное и пироги из сазанов. Встречая гостей, Илья Силиверстович не скупился на поклоны. Рядом с медно- лицым таранчой чайханщиком сел поп Михаил Богоявленский. 15 углу, па самом почет- ном месте сидел высокий человек с черными кольцами усов. Хозяин часто, откинув го- лову назад и укоризненно покачав ладонью, говорил ему: — Митрий Осипович, ну как тебе, паря, не стыдно? (Он не забывал сибирские слова). Все выпили, а ты... Не срами компанию. — Но моей суб'екции, как председателя станичного совету, напиваться до зеле- ной сопли не полагается. — Illro ты. што ты, Митрий Осипович, — Илья разводил руками, словно кого- то хотел обнять. — Квасок у меня нонче. Не обессудь. Всяко запросто забегай ко мне почаще. Чайханщик хвалил Митрия Осиповича Егоркина и ругал районную власть за бол'»- 1ние налоги: — Люди много, л баранина сапсем мала; день много, а шашлык кончал. Сан- сеи плохо стал. — Все сожрут. Зубы на спицу вешать доведется. — Илья мотнул головой. — Эй вы, бабенки, кваску тащите. Поживей. — Обмел грудь бородой. — Не жизни, ре- бятушки, а мученье одно: дорогой пужают, землю отобрать норовят. Ион кашлянул, многозначительно поднял палец к уху и пробасил: — Помните, яблоньки осенью цвели? Это не к добру. — Перед имперической войной тоже цвели. — Егоркин закручивал фельдфе- бельский ус. _ Чайханщик отодвинул кружку с пивом и навалился на стол: — Город железный дорога сансем пришел. Нам идти собирается: человек мест» искать пошел. Мой чайхана шашлык ел. — Без дороги проживем. При енералах дорог не было, да вон как сытно жил народ. Богоявленский тряс бородой: — Народ киргизский дикий, — никаких дорог не приемлет. А киргизишек — туча-тучей: поднимутся — все в прах разнесут. Верно я соображаю, председатель, а? — Кпргпзишкн для казаков — тьфу! — как пух, развеем. — Глаза Егоркина потускнели, отяжелевшая голова покачивалась. — Тут комплекция географтин для дороги не способствует: там горы помешают, там — пески не пустят. — Соловья баснями не кормят. — Илья поклонился. — Пейте, гостеньки, квасок, Павловка взволнована разговорами о дороге. Кто-то сказал, что дорога рассечет станицу на две половины и сметет не один десяток домов. Соседи друг с другом спо- рит о постройке. Большинство считало эту затею глупой- Доказывали, что дорога