Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

надо грудью на него налегать и с хороших мест сталкивать: пусть на песках скот по- кормит. Вечерело. Аул встретил всадников огнями. Юрты «встали» в кружок, словно со- бирались хоровод затеять. Возле юрт пылали костры. Где-то глухо звучала домра, зву- ки ее сопровождались хриплым пением: ...Проложенная отцами дорога стала забываться. Мир — это одногорбый верблюд, быстрый, как ветер, верблюд. Хорошо бы. друзья мои, не упасть с этого верблюда, Кумсак узнал голос дяди Изы.ча. Ему хотелось крикнуть: — Брось старые песни. У нас много новых- — Но разве послушает дядя, он, доедая последнюю кобылу, будет кричат!-: «худая власть пришла — Мултея обижает». У входа в юрту стояла тетка Валила. Она всплеснула руками и крикнула и и свою, и в соседнюю юрту, сообщая о приезде Кумсака, Аул всполошился. В маленькой юрте Мугара тесно. В двери просовывают головы все новые и новые гости, кажется — сейчас поднимут юрту и унесут. Отец разливает к чашки пенящийся кумыс. Гости приходят с кожаными мешками, в которых урчит кумыс. Все крепче и крепче завязываются узелки разговора. Кумсак выложил все, что знал о городе. Заговорили сородичи. Председатель аулсовета тяжело кашлял и гладил черную бородку, похожую на запятую: — Смену нам скоро ли дадут? — спросил он. — Хворь с работой этой нажил.— Покачал головой, положил табак за щеку и силюнул. — То делай, другое делай: мо- локо собирай, за народом гляди, школы делай, теперь коммуны делать заставляют. Беда! А ты ни то, ни другое не делаешь, — не смело прозвучал женский голос. Мужики иснугарно переглянулись: «Баба заговорила!» Уничтожающие взгляды бросили на казачку- Тетка Балила села рядом с хозяйкой и отвернулась. — Тебя надо выбрать, ты порядок заведешь, — казак, лицом похожий на кув- шин. подавился смехом. В юрте стало душно, сперло от раскатистого мужского хохота. — Верблюд захохочет: баба над мужиком верх имеет. — Бабы не хуже вас... — тетка Балила. пряча лицо от обозленных взглядов, пробралась к выходу и утонула в темноте ночи. Возле юрты шум. Лошадь роняя пену на землю, дышала тяжело. Всадник упал с нее мешком и взмахнул конвертом. Председатель повертел конверт в руках, оторвал перо и подал письмо Кумсаку: —• Читай. Мужчины, затаив дыхание, следили за чтецом. • • В пятидесятых и шестидесятых годах прошлого столетия, русский капитализм, вторгшийся в «земли киргизские», расставлял часовых в степи: на равнинных просто- рах Азии гнездами хищников оседали казацкие станицы. На развалинах глиняных ка- закских зимовок, по приказу командования, воздвигнут памятник. Точеные брусья се- рого гранита. Небесных гор слеплены кровью коренного населения. Каменный столб, как шляпой, накрыт черным листом. Грузный орел чугунной лапой стал на карту Азии. Медная доска об'ясняла: «Вызывающий образ действий инородцев привел к столк- новению... Неприятелю нанесено сильное поражение... Земли очищены... Водворен по- pjfadK... Потери неприятеля огромны, а наши ничтожны. В славной битве скончались... Покорив Азию, мы приобщили этот край к культурному миру и обеспечили возмож- ность экономического и духовного развития...» Кольцом деревянных домов окружили памятник. Соорудили вышку. Утвердили ка- раулы. Из кирпича сложили церковь и кабак. Так возникла станица, названная — вопреки обычаю колонизаторов — не именем орденованного «усмирителя», а имепем