Сибирские огни, 1931, № 2 - 3

— Упсем быв пакета карош, — нога короткай, 1 ) джязби и«о, — засмеялся довольный Урузбай. В полдень Урузбай блаженствовал за крепким горячим чаем. Истрепанный мехо- вой бешмет сбросил с одного плеча, обнаживши костистую коричневую грудь и худые ребра. У колодца стояли быки и аппетитно жевали сечку. — Однако, отогнать не обожрался бы... Урузбай поднялся и пугнул быков от сечки. О • Работали весь май и начало нюня. В «последнюю горсть» сеяли просо- За пахо- ту загорели и пропахали землей. Ладони рук заскорубли так, что плохо сгибались в пальцах. Последнюю неделю работали ночами. В жаркие дни и быкн и люди быстро теряли силы. Ранние всходы уже колыхались под ветром. Пшеница выметывалась в трубку. О • Акинф Овечкин, ближний сосед артельщиков но елани, приезжая на пашню, по- долгу простаивал на своей меже. Сплошное, без межи, обработанное поле артельщи- ков, широко раскинувшееся к середине елани, подавляло Акинфа. Зеленое море ар- ' тельных всходов, вороха растущего хлеба не давали ему покоя. Он, Акинф Овечкин, ближний сосед артельщиков, больше всех рассчитывавший припахать к своей иолосе столько же с артельного клина, чувствовал себя ограбленным. Склонившись к артель- ной грани, Акинф вырывал пучок широколистого проса и долго, пытливо глядел на молочно желтые корешки, густо ветвившиеся у каждого бархатисто-нежного стебелька. — Не растет, а как на опаре киснет, в эдакой то землице... Акинф медленно, один за другим обрывает влажные, пахнущие землею корешнн и задумчиво идет к лошади- Вечером в переулке Акинф Овечкин неожиданно встретился с Герасимом Пету- ховым. — Здорово ночевал, Герасим Андреич! Успехи-то, как в артели? Пчелы те зано- сились ли, скоро ли снимать рога сбираетесь?.. Долго проговорили о близких и понятных делах. Прощаясь, Акинф, словно невзна- чай сказал Герасиму: — А ты напрасно, Андреич, погнушался добежать ко мне весной с докукой на- счет мерина- Дал бы, как на духу, говорю, дал бы. Лешак ему доспелся бы... Герасим Андреич повернулся и, не ответив Акинфу, пошел. Было уже темно и Овечкин не мог разглядеть лица Герасима. — Усмехнулся, наверно... наверно даже оскалился.-. Акинф повернулся и тоже пошел, негодуя на темь, помешавшую разглядеть ему лицо Герасима Петухова. J ) Тихо ходит.