Сибирские огни, 1931, № 1

Портрет Арымжалова занимал три колонки. Если бы не было подписи никто «е узнал бы летчика: за дни скитаний густо выступила борода. 29 В тот день на станции разгружали платформы: на первой — фюзеляж, на аго- рой — гофрированные крылья. Заседание в управлении «Северостроя» затянулось до часу ночи. Решение: фор- сировать изыскания, повторить воздушную рекогносцировку. — Есть. — Арымжанов пожал руку управляющего. — Через три дня даешь север. " : f j ^ 30 Урожай на клюкву был на редкость обильным. Клюквенное болото походило на решето. Ягоды можно черпай, деревянной нличкой. Акулина Зотеевна пришла с вед- рами на коромысле. За два месяца она постарела лет па пять: в волосах появились белые пряди, а морщинистое лицо походило на сухое желтое яблоко. Кандыковка вздрагивали под ударами молота, разбившего зеленую крепость поселка. Начало не- спокойным дням положил Евлуп: он пустил красного петуха на дом отца, когда Кузь- ма спал, а сам исчез. В ту же ночь ушел из поселка Евлампий и с ним три парня. Вернулись они с первым отрядом. Евлуп курил уже не мох, а полукрупку. Недалеко от избушки Паисия щелкали выстрелы во время первой и поядедней стычки. Акулина слышала, как кричал управитель: — За веру... За старую христианскую веру и отечество постоим, братцы! Ура! На вопросы командира отряда о фамилиях и именах кандыковцы отвечали: — Раб божий — вот я кто. Евлампий тогда сказал: — Довольно дулака валять. Не говолите, тар я шах шкажу: это у наш еяелал,- а этот влоде попа, но не поп... f Утром Паисия увели вместе с управителем и десятком непоколебимых. С первыми белыми мухами пришли люди с нивеллирами. В моленной расположил- ся отряд. Копали ямы и строили бараки... Па воздвижение появились в поселке iecopyou. Застонал лес. Просека, прямая, как пробор на голове, распластала тайгу. Сегодня на солнцевсходе Акулина вышла па просеку. Сердце засосала тоска. Долго смотрела вдаль — не заметила как слезипы, катившиеся по щекам, располз- лись по морщинам. — Вышла бы вон из-за той елки... — шептала она. — Хоть бы одним глазком взглянуть на нее. Она собиралась в город, но в голове ее волчком кружилась мысль: - — А домашность на кого оставишь? А домашность... — Не найти мне. — Говорила она и не верила своим словам. — Неграмотная я — ни улицы, ни номера не разберу. Фамилию отцовскую променял. — Она не могла вспомпить. Вот и сейчас уперлась взглядом в одну ягодку и повторяет: — Какая же у него теперь фамиль-то? Дай бог памяти. Под ногу попало что-то твердое, как доска. Акулина увидела покрытую льдом книгу. Страницы смерзлись. Книга была развернута и взгляд Акулины запутался в стройных шерепгах незнакомых букв. — По собачьи напечатано тутока... На первой странице острым ногтем, разорвавшим бумагу, были подчеркнуты слова: «Путешествие было расчитано... закончилось караблекрушением».