Сибирские огни, 1931, № 1

Кузьма крякнул и свалился на пол. Когда Евлуп третий раз «огрел» отца. - — Кузьма уцепился за рог ухвата и забормотал: — Она... она сама виповата: тащила меня. Улька пристально посмотрела в мышиные глазки свекра, дрожащие, как капель- ки ртути, и плюнула в огнепную бороду: — Хоть стен постыдись, собака бессовестная. Кузьма выверил ухват нз рук сына, ударил его но плечу. Евлуп коршуном упал па отца, толстые пальцы всадил в бороду, похожую на раскаленную проволочную метлу. 17 Утром управитель, не вставая с постели, выпил три чашки «самосядки». Это па его языке означало — «вправить мозги». Распорядился, чтобы к его дому сейчас же собрали всех мужиков. Калтыков перед окнами выстроил кандыковцев, в дом зашел <•; выгнутой грудью, стукнул каблуками и козырнул: — Все собраты... — запнулся на слове, — ваша милость. — Не милость, а величество, болван. — Управитель одевался, на измятом мун- дире поправлял погоны. — Тысячу раз учил тебя... не понимаешь, пустоголовый. Калтыков еще выше поднимал голову, будто не словами, а кулаком бил его упра- витель по подбородку, и, высоко взметнув длинные пучки бровей, выпучил глаза, те- перь похожие на совиные. —• Я тебя городским головой не поставлю, сукина сына, если ты все правим военной службы и светского приличия не изучить. Нопимаеть? — Пристегнул шашку о разбитыми ножнами. Мужики крикнули «ура». Управитель прошел мимо строя и ткнул кулаком в жи- вот чернобородому: ' — Беременный? Грудь вперед. Живот подбери. — Попадет опеть мне на олехи, как богатому. — Евлампий покачал головой: oil не йог воспринять быстро поданную команду и всегда повертывался в противопо- ложную сторону. — Однажды он перетянул ниткой мизинец правой руки — палец гак разболелся, что Евлампий бегал в строю с прикушенной губой, но нри грозной команде попрежнему путал правую и левую стороны. Не раз сидел за это в каг<ьважке, не раз получал наряды вне очереди. Словесность для Евлампия была неодолимой. Он не пом- нил ни одного титула и коверкал слова: * — Его блатолодие гошудалыня импелатлиша... — Щеки его бледнели. Управитель вскакивал, потрясал сжатыми кулаками и скрипел оскаленными зубами: — Негодяй. Чурка с глазами. В старое время тебя на каторгу сослали бы, мер- завца, за непочитание императорской фамилии. Говори: ее высочество. — Ево вышочепгтво... — Евлампий моргал, как сыч в солнечный день и шеп- тал, — жабыл. В этот день два часа гонял управитель мужиков по лужайке, повертывал направо и налево, заставлял бежать рассыпным строем и снова собирал в плотную шеренгу. Глаза его горели, как у голодного волка перед добычей. — Крепкая рота будет — кулак! — восхищался. — Какие бороды! Когда я войду в город — все будут поражены величественностью колонн этих кондовых крепы- шей. Дамы устелют наш доблестный путь цветами. Покачиваясь, словно раненый, подошел к пню и сел па него. На минуту закрыв 1маза, видел отступающего перед строем кандыковцев неприятеля. Согнутая, как серн, правая рука его была в движении, кулаком ударял по своему коленку: — Бей! Кроши в куски. Бей. МУЖИКИ остановились возле леса, — На превосходительство-то наше столбняк, паря, нашел, знагь-то — смеялись.