Сибирские огни, 1931, № 1

Да. Но слышите тревогу? Тревога в боевом коллективе — не паника. Тревога в боевом коллективе — точная, смелая и веселая работа. Читайте: — Мы, курсанты первого отделения третьего вреда полковой шко- лы и второго отделения первого взвода команды цензовикон. заключаем социалистическое,, -соревнование па: 1) Добиться к пятому упражнению стрельб выполнения задания на 90 проц... И еще пункты. И подписи: Бригадиры: Митулев, Гулый. Командиры отделений: Иогодаев. Шиберин. 1. Деривяаци Прищурив левый глаз, Татин смотрит на выставленный вперед палец. Воду пан и Елков сидят на корточках и медленно свертывают цыгарки. Татин выносит линию прицеливания через налец на поверхность солнца, разрезанного горизонтом пополам. Красное, остывающее полуяблочко мерцает, трепетно качается. Хриплый, густой бас Мцтулева звучит заносчиво. В жестах, в улыбке, спрягав- шейся в уголках губ, даже в позе, — Митулев стоит, широко расставив ноги, слегка откинувшись назад, — прорывается напускная развязность. — А я говорю, что на ударничестве далеко не уедешь. Будь ты трижды удар ником. но ежели не принять во внимание деривации, это раз, — Митулев загибает мизинец, — сбитую мушку, сбитый вправо или влево ствол, это два. — он загибает безымянный палец, сплевывает подчеркнуто, делает паузу. — то пуля пойдет, как хочешь, за молоком. И не посмотрит, что ты ударник... Попомни Митулева! Татин открывает левый глаз. О чем таком говорит Митулев? В словах или в голосе фальшивое? Какие у него бригадира ударного отделения, мысли? За или против он ударничества? Елков поднимается с корточек, стряхивая огоньки с цыгарки. Он говорит не- верные слова, будто издалека: — Это правильно! Что же правильно? — Совсем неправильно! — кричит запальчиво Татин и словно обжигается своим приговором — краснеет. Митулев ухмыльнулся — и только. Елков хихикнул. А Воду пай подпрыгнул, свистнул, — и вот уже стоит навытяжку,• чеканит насмешливо: — Так что непонятно никак, товарищ командир Татин! Это — вызов. Надо говорить. Надо доказать, почему и что «совсем неправильно». Надо. Хорошо. Татин открывает рот и... Как на прямой, одно слово за другим: ударничество — деривация — Неправиль- но. Между ними — безнадежные прорывы. И все. Нет у Татина других слов, ничего не идёт на ум больше. С окон второго этажа казашш стекает зыбкая заря. На площадке несколько красноармейцев собирают городки. По примелькавшимся фигурам, движениям, по по- ходке. Татин узнает некоторых. Да, это играли курсанты с цензовиками. И вот, ка- жется: Гулый направляется сюда! Татин приподнимается с камня, на котором сидел. Так и есть! Сюда. — Гулый сейчас об'яснит, почему «не-пра-виль-но». — произносит но складам Татин последнее слово, глядя в упор на Бодуная. .»