Сибирские огни, 1930, № 9

В дв&рь постучали и позвали свидетеля. £ Суд приговорил Киселева и Паап к одному году и 6 лес. лишения свободы. § а. & 23. Слово к папам и мамам н0 " . К столу подошел розовощекий мальчик в зеленой шапке и молча подал бумажку, и Развернув ее, я прочитал: о. «Мы, ученики третьей группы школы № 1, Кочкин Петя, Ганова Васеня, Гано-. ! ва 'Катя, Волобуев Миша, Рыбакова Мария, Козлова Шура, Трубачева Паша, Зенкович с Вера, Ганов Миша, Лисовый Тима, Чирков Миша, Давыденко Валя и Кольниченко Коля, ° об'являем себя ударниками. н .Мы будем всегда выполнять заветы Владимира Ильича Ленина, будем g хорошо учиться и помогать взрослым в хлебозаготовках и в других кампа- ниях, будем говорить родителям, чтобы не зад-рживали хлебных излишков, < чтобы вступали в колхозы, а с родителями—колхозниками будем вместе бо- роться за трудовую дисциплину. Призываем в^ех ребят принимать активное участие вместе со взрослыми в выпольении пятилетки в 4 года'.'. Я обещал заметку напечатать. Мальчик повернулся и, не спеша, вышел. На следующий день он принес вторую бумажку, в которой сообщалось, что уче- ники такие-то подписались на заем «пятилетки в 4 года» на два рубля каждый. Через день он пришел с новой заметкой: он и его товарищ подписались па заем на пять рублей. Увидев знакомую фамилию, которая на всех трех- листах стояла впе- реди, я спросил: — Ты — Кочкин Петя? —- Ага, — мальчик качнул головой. — Пусть учительница распишется здесь, тогда поместим, — сказал я. — Ты не веришь, что я подписался, — мальчик говорил обиженноу Он выдер- нул из кармана своей гимнастерки облигацию. — Вот она, смотри. Заведывающий школой Магницкий пришел нас поблагодарить за напечатанные заметки: •— Ребята другими стали, — говорил он. — Занимаются прилежно. На других воздействуют. Прямо красота! Школа сегодня является также полем брани. Каждый день на сторону таких коммунаров, как Кочкин Петя, переходит все большее и большее число учеников. Они лижут карандаши и старательно выводят букву за буквой: «Папа и мама, идите в колхоз». 24. Фронт, о котором забывали Второй вечер у нас новые печатники. Накладчицей работает маленькая и полная, как дыня, коммунарка Казанина. Наборщики правят корректуру. Казанина сидит возле тискального станка и, набалтывая ногами, поет: Сидит Белкин на престоле, Плетет лапти косяком, Чтоб Маруше! ска коммуна Не ходила босиком. Приглашаю Казанину к своему столу, на котором лампа «молния» дымит, как фабричная труба. Коммунарка закрывает руками вспыхнувшие щеки и смущенно хохочет. — Это, допустим, батрачка у нас, -— говорит Кирилюк. — Чуть было мертвой, допустим, душой не сделалась: дезертировать хотела с фронта, да одумалась. Нагово- рили ей сплетен разных — она и вздумала с пашни убежать, а я узнал — да парочку ей — юбку и кофту — навстречу: осталась девка, теперь коммунарка хоть куда. Он позвал ее. Она пришла с пылающими щеками и несмело села на стул. Смеясь, говорила, что не знает больше ни одной частушки про коммуну.