Сибирские огни, 1930, № 9

J5 лей, а он, кулак, как будто в стороне: партия и советская власть снимали председате- q лей с работы и привлекали к ответственности. £ Кулацкие окопы найдены — слово за беднотой. £ 19. „Партизанта Юматова сюда вбабахай!" с < В третьем районе — собрание бедноты. Партизан Юматов сидит на парте, обрубком указательного пальца грозит g кому-то: g — Не подкачай, ребята! Всех баб с красным обозом отправить. Бабы с хлебом п уеду 1 , т а к после них самые бессовестные мужики коней запрягать начнут, g На печке, побалтывая ногами, сидит Жуков Семен. Его продолговатое лицо из- . мято бессоницей. ••— Баб больше на собрание гоните, мужики-то в городе. — В руках у Жуко- ва шелестит бумажка, на чугунную плиту сыплется табак. —• Говорите, что живые картины будут, — все придут. — Не подкачаем, — отвечают сельисполнители. Бедняк Курепов лижет карандаш и царапает по бумажке. Карандаш ломается. Курепов поминает мать. Ссрд Курепова долбит пальцем по его плечу и говорит: — Тут надо, так, чтобы просто было и на ять и чтобы смех был. Их только этим и учить можно. Социальность всю укажи. Так появляется коллективная заметка в газету. На собрании стояло два вопроса — о хлебозаготовках и ознакомление с уставо-.! сельхозартели. Жуков крикнул с печи: —Даешь артель! Давно пора. А жена его, сидевшая рядом со мной на парте, сказала: — 'О хлебозаготовках успеем. Мы и так в город налаживаемся. Я уже во» нагребла. Юматов жалуется на коммуну: — Шесть заявлений подавал бывшему председателю коммуны тов. Сазанову, хотел, как партизан, записаться, но заявлениям ходу не дали. Подожди, говорят, те- перь некогда, после посева разберем. И по-сейчас разбирают. Заговорили о преимуществах коллективного труда; — Поехала коммуна в город с хлебом, лошади у них подобраны, как одна. Хлебные лошади! С песенками катят! У какого-то единоличника лошаденка пристала, они перебросили кули на свои телега и дальше поехали. А он за ними на простои угнаться не может. — А мы по 75 килограмм на лошади возим. — У нас больше 75 килограмм улишков-то никогда не бывало. Устав зачитывается по пунктам. Из угла кто-то нетерпеливо кричит: — Самое главное читай: насчет коров. Скажем, зайду я в артель, будет ли мне в одноличное пользование коровенка дадена. Против меня сидит человек с черной и жесткой, как щетина, бородой. Он го- ворит: — К примеру, запишемся мы пятнадцать семей. Можем мы потом принимать к себе толькс| тех, которые глянутся, а? К примеру, Мирон Александров нам не гля- нется — мы его не примем. — Через два года пройдет сплошная коллективизация, — отвечаю черноборо- дому. —г Мирона вам не надо, другой артели он не глянется, третьей не по нраву. Куда же Мирона тогда девать? Не за грницу же его отправлять? Устав зачитан. С печи раздается громкий голос: — Есть у нас, товарищ, желающие в артель гарнизоваться. Записывайте! —-Мы — в артель, — Жукова рубит воздух ладонью. — Куда иголка — ту- да и нитка, куда власть — туда и народ.