Сибирские огни, 1930, № 9

3. Замаскированные окопы С нами приехала бригада гостеатра. Утром артисты взялись за счетную рабо- ту в коммуне, а музыканты пошли к народному дому, где был назначен сбор крас- ного обоза. Белые пауки спускались на землю: снегопад крепчал. До полудня ухал барабан, верещали медные трубы, но ни один крестьянин не высунул носа из двора. Активисты возвращались из районов села, говорили: — Не едут. Придешь к нему, крестьянину, он скажет: «Налаживаюсь, поеду», а уйдешь — он на печь лезет. По десять раз в каждую избу забегали. В сельсовете сидел партиец Чистяков. В первый же день своего председатель- ствовашш он арестовал бедняка Белокрылова, который не сдар ни фунта хлеба го- сударству. В сельсовете кто-то сказал Чистякову, что он допустил ошибку. Тогда председатель открыл дверь и попросил Белокрылова: — Иди домой: ты не арестован. Бедняк сердито потряс головой: — Не пойду. Пусть придет самая высокая власть и скажет мне: имел ты право в каталажку меня, бедняка, тащить. Я иду к председателю комитета взаимопомощи Кузнецову. Он носит рубашку без пояска и кожаную финку набекрень. После бессонной ночи глаза у него красные и лицо измятое. Я спрашиваю о работе с беднотой. Кузнецов качает головой. Группа бедноты при сельсовете не работает, а при комитете взаимопомощи ее совершенно нет. — Наша беднота не активна, — уверяет Кузнецов. — Во вто|ром районе че- тыре раза бедноту собирали и собрать не могли. <— Виноваты вы, — сажусь рядом с ним. — Нет ли среди сельских активи- стов кулаков? Кузнецов, соглашаясь, кивает головой. С тоской смотрит на окружающих и несмело шепчет: — В коммуне председатель — кулак Кирилюк. Он размотал свою домашность, деньги в банк положил, а сам голенький в коммуну пролез. — Ты это, твердо знаешь? — Люди говорят... — бормочет Кузнецов. — Все говорят... В углу сидит человек в потертом полушубке и кожаной шапке, сдвинутой на затылок. Лицо его изрезано глубокими морщинами, на щеке — шрам. Он мол"а сле- дит за всеми, ко всему прислушивается. Суриков зовет меня в соседнюю комнату и там сообщает: — Это —• Макаренко, сын попа. Уверен, что замешан в этой истории с пятнад- цатью председателями. Каким-то образом он получил партизанскую книжку. Я узнаю, что Кирилюк и Макаренко — непримиримые врага. Передо мной два следа. По которому идти? Классовый враг в Марушке обладает лисиной хитростью. Он носит маску друга и за него работают люди, классовое чутье ксуторых притупилось настолько, что они не могут отличать сворах от чужих. Лисица, скрывая следы от охотника, идет кругами, делая петли. Перед нами несколько петель. В которую сто- рону итти, чтобы не ошибиться? Секретарь сельсовета — комсомолец Женихов, работающий второй день, плавая в бумажном море растрепанной канцелярии, сообщает мне, что Макаренко — бедняк, сельхозналог не платит и посева не имеет. -— А на какие средства живет? — Кто его знает. — Женихов виновато морщит лицо и пожимает плечами. — Жена у него продавщицей в центроспирте служит, а он дом центроспирту под лавку сдает, ну и еще получает, как сторож этой лавки. Больше ничего не знаю. В задачу газеты входила — открыть ураганный огонь по окопам классового вра- га. Мы не смогли сделать это,го в первые дни: не имели ясной карты расположения сил. Окопы классового) врага в Марушке настолько замаскированы, что их трудно обнаружить. Белкин не мог нам помочь в это время. Он подробно рассказывал как