Сибирские огни, 1930, № 9

х -Я вздрогнул от неожиданности. Незнакомец взглянул на меня не то с недоуме- о нием, не то с торжеством. В одной руке он держал поясной ремень, в другой кусок m колбасы. — Хватит нам до Алейской?-—спросил он меня, указывая на колбасу. ш - Я переборол свое волнение и проговорил: § — Я оставил в том вагоне мешочек с продуктами и деньги. 55 —- Не может быть! Ну, дуй скорее, уже три звонка было- з Я не заставил повторять приглашения, вылетел стрелой из купе, добежал до последнего товарного вагона, в котором ехали переселенцы, и запрыгнул туда. Поезд ю " тронулся. Я загляделся на огонь в железной печке, раздумывая, каким способом мож- но скрыться от этой хитрой твари. Не спрыгнуть ли на полном ходу с поезда и не пой- ти ли по глухим деревням? Успокоившись, я сообразил, что на ходу поезда в этот ва- гон мои преследователи никак не проберутся. На станции Алейской я решил спрыгнуть до остановки и проследить: если меня ищут, то должны осмотреть все вагоны. В вагоне стадо темно. Я вытащил махорку и с облегчением стал вертеть папи- росу. Остановка на Алейской прошла благополучно. В четыре часа утра я был в Барнауле, на постоялом дворе. Впрочем, это была скорее ночлежка, где ночевали, так называемые, «босяки». Здесь было так холодно и грязно, что даже не чувствовалось страданий. На трехярусных нарах сидели оборванные и вз'ерошенные люди. Дыхание выходило из их ртов белыми клубами. Смех и матерки раздавались*по всему зданию. Но этот хрип- лый смех был страшнее плача- Прошел день. Я сходил в земскую больницу, куда думал наняться сторожем, но оказалось, что врач Эльсберг в сторожах не нуждается. Я вернулся обратно. В ноч- лежке тускло горел огонек. С верхних и нижних нар сыпались щедрые ругательства,— по этому можно было заключить, что люди там еще живы. Через час-другой свет погас и голоса затихли. Я скорчился в углу на нижних нарах и начал дремать. В это время где-то недалеко от меня раздался отрывистый стон, затем тихий хрип, который вскоре замер и снова наступила тишина. Я думал о том, что мои преследователи, в любой момент могут меня взять в этой ночлежке. Перед утром сон окончательно побо- рол меня, голова склонилась на колени и я заснул. Меня разбудили громкие голоса. Я открыл глаза. В дверь вошло, четверо вооруженных людей. Один из них остался у дверей, остальные вышли на середину комнаты и заорали: — А ну, подымайся, босая рвань! Документы ваши! Наверно, немало больше- вистской твари среди вас! Люди подымались, не торопясь и апатично вытаскивали засаленные бумажки. Каждый выступал вперед, подавал документ и, после проверки, снова забивался на нары. Проверили всех, в том числе и меня. Один из милиционеров пригнулся и загля- нул на нары: — Это что еще за сволочь лежит там?—закричал он. — Сдох, что ли, эй ты, оборванец? Он грубо схватил человека за нога и стал трясти. — Он мертвый,—сказал кто-то. — А ну-ка тяни его за ноги, — приказал старший милиционер. Тело безжизненно стукнуло о нары. — На самом деде сдох,—пробормотал милиционер,—ну, пусть лежит до утра. Милиция удалилась. Рассветало. Потревоженные люди слабо возилилсь на нарах. Некоторые грызли сухие зацвелые сухари. Вокруг мертвого товарища сгрудилось коль- цо любопытных- В груди мертвеца, до самого черена, .торчал столовый нож. Я стоял в группе любопытных и живо представил себе картину смерти. На нес- колько минут я как бы обезумел. Меня обуяло страстное желание выступить сейчас же перед моими оборванными и голодными товарищами с призывом пойти и мстить первому попавшемуся офицеру. Я почти упал на грязные нары. Сердце мое бешено колотилось. С трудом я под- нялся на ноги и вышел на улицу, не отдавая себе отчета, куда и зачем иду. Я опом- 5 2 нился уже в Соборном переулке. Сел на лавочку. Мало-по-малу я сообразил, что из