Сибирские огни, 1930, № 9

какого не бывает у живых. Мы шли не более получаса, но нам показалось—целую ночь. — Вот и огонек! — крикнул, наконец Васильев. Мы поползли. У косГра, спиной к нам, сидели двое мужчин. Они хлебали суп. .Услышав шорох, оба испуганно вскочили. — Добрый вечер! — проговорил я, встав на ноги. За мной поднялись и мои товарищи. — Милости просим! — враз ответили крестьяне, осматривая нас с головы до ног. — Если я не ошибаюсь, — заговорил один из них, — вы летчики? — А вы как будто —- фронтовики? — спросил я в свою очередь. — Правильно. Вы, товарищи, очень голодные? Садитесь, откушайте. Сусликов повалился на мягкую овсяную солому. Подняться он уже не мог Хозяин гумна, с беспокойством на него поглядывая, стал приготавливать бульон и мо- локо. Сусликов хлебнул две ложки и тут же уснул. Мы накрыли его палаткой и забро- сали соломой, оставив отверстие для дьцания. Сами мы забрались в стог. Утрем мы узнали, что в деревне карателей нет. День был теплый и яркий. Мы ожили, повеселели. Это был первый, после наших скитаний, странный и прекрасный день, полный душевного мира. Мы с жаром помогали молотить хлеб и при малейшей опасности, словно мыши, зарывались в солому, где лежал больной Сусликов. • На третье утро Сусликову стало хуже. Оставаться на гумне было опасно. Сусли- ков первый, со слезами в голосе, предложил нам двинуться дальше. Мы переговорили об этом с нашими хозяевами. — Нам жаль бросать здесь своего товарища, — сказал я: — но мы не хотим вас подводить под истязания. Один из товарищей отвернулся. К горлу у меня подкатился клубок. Я тоже отвернулся и стал смотреть на горы- Мы с Васильевым двинулись на Калмыцко-Мысовскуто степь. Хозяева гумна стояли у своей избушки и прощально махали нам руками. XII. Часа через четыре мы, с каким-то странным замиранием сердца, подходили к избушкам села Николаевки. — Зайдем в какую-нибудь бедняцкую избушку и поиросим есть, — пред- ложил я. — Это чертовская мысль, — зайдем! — откликнулся Васильев. Мы вошли в село, увидели старушку, стоявшую у низкой избы, и направились. к ней. Не найдете ли вы чем-нибудь покормить нас? — спокойно спросил я. Старушка посмотрела на паши запыленные и обросшие лица: — А вы о.ткуда будете, батюшки? — Из Казанской' губернии, бабушка, пришли ходоками сюда, посмотреть сибир- скую жизнь, да теперь обратно не можем пробраться, ходим, пщем работы. — Проходите уж, чем-нибудь покормлю. Она провела нас в избу и стала торопливо; накрывать на стол. — Меня тоже за мои грехи господь наказал, — заговорила старушка, когда мы принялись за еду. — В те годы мы шибко хорошо жили, да-вот господь оби- делся, — в шестнадцатом году старичек мой помер, царство ему небесное, а недавно сыночка убили в Шеманихе. Она заплакала. —- А что там разве война какая была, бабушка? — спросил я, стараясь не волноваться. Но, тем не менее, в горле у меня застрял кусок хлеба и губы задрожали. Я сразу догадался, что она говорит про Шемонаевку, искаженно называя ее «Шема- нихой». — Мой сынок офицером был, — заговорила старуха, вытирая глаза.—Поехал бунтарей усмирять и сложил там головушку.