Сибирские огни, 1930, № 9

— Кажется, инфлюэнция,—сказала Вера.'—Такая жалость! Он, ведь, репети- рует мою сестренку. Не был уже два дня. Папа говорит, что нужно другого. Не знаю, что и делать... Отец Веры—полковник Севостьяпов—из всех местных офицеров считался наи- более «порядочным», даже «сочувствующим». Вспомнив об этом, Николай подумал, что не мешало бы познакомиться с ним, не мешало бы «пощупать» некоторых офицеров. — Я мог бы временно заменить Леонова,—заговорил он задумчиво.—Не знаю, будет ли это удобно? По каким предметам ваша сестра отстает? Вера почему-то очень обрадовалась: — Правда? Вот как хорошо! Знаете, я завтра же все устрою. По какому пред- мету? Кажется, по алгебре. iK Тимофеевским пошли в семь часов. Гимназистки взяли Николая под руки, всю дорогу болтали и часто беспричинно хохотали. То, что с ним шли молодые и веселые девушки, и эти девушки, вздрагивая, иногда прижимались к нему, заглядывали в гла- за и шутили — все это немного волновало Николая. Вечер стоял тихий и теплый. После кружка Николай опять ношел с Верой и Соней. Проводив Соню, они с Верой гуляли еще с добрый час. Ночь проходила в звЙздном блеске, тихая, бодрая. * * * Приближалось 1'2-ое января—студенческий праздник, «Татьянин день», день основания Московского университета. Партийные организации лихорадило: вырабаты- вались лозунги, назначали агитаторов, намечались пункты, где предполагалось наи- большее скопление студентов, принимались меры на случай вмешательства полиции. Николай, Кроник, Рутовский и еще несколько членов Сибирского союза и ме- стного комитета «готовились к бою». Социал-демократы решили этот день использо- вать для агитации в пользу всеобщей стачки. Леонов хотя еще не выходил, но обе- щался «живым или мертвым» явиться. В ночь на 10-е января Рутовский получил шифрованную телеграмму из Са- мары. Телеграфировал один товарищ из Восточного бюро ЦК, в телеграмме смутно го- ворилось о каких-то крупных событиях, происшедших 9-го января в Петербурге. У Ру- товского ночевал Николай, шел второй час ночи,—наспех оделись и помчались к Кронику. — Странно... Очень странно... — возбужденно твердил Рутовский дорогой.— Что же такое, все-таки, там произошло?.. Всеобщая забастовка? Восстание?.. По- стой, постой! — вдруг выкрикнул он, останавливаясь и хватая Николая за рукав — Ты помнишь, о чем писал Федор? Неужели... —- Федор писал о многом! — перебил его Николай.—'Пойдем, пойдем. — О Гапоне, о Гапоне-то—помнишь?! — Я о Гапоне и без Федора знал. И все, кто читает газеты, знают. — Да я не о том, не о самом Гапоне! Я о том, что Гапон собирался 9 января вести рабочих к царю. Петицю подавать... Амнистии, свободы, созыва учредительного собрания хотели они требовать... —• Ну, и что же?! — нетерпеливо спросил Николай.—Да пойдем же, наконец! — Как—что же?! Да, ведь, и события-то, вероятно, в связи с этим разыгра- лись! А если это так, то... Если царь вышел к ним, принял петицию и обещал испол- нить... Да, ведь, этим самым самодержавие отбрасывает нас, социал-демократов, на- зад... уничтожает' всю нашу работу... — Ерунда!—'резко перебил Николай Рутовского.—Чтобы там не произошло, но в теперешних условиях,—это начало революции! Революция идет, товарищ Ру- товский! Кроники уже спали. На звонок не выходили долго. Потом послышались шаги. Не открывая двери, горничная стала испуганно спрашивать: «Кто? что надо? что... Не понимаю... Спят... Поздно. Рутовский и Николай, нервничая, звонили, ругались и стучали до тех пор, пока не вышел сам Кроник.