Сибирские огни, 1930, № 9

Ничипоренко с Жуковым работали в типографии Макушина; Григорий Ива- s ныч — высокий, неповоротливый, с большой рыжей бородой — «на должностях не н уживался»: приходилось ему служить и работать в разных местах, а иногда он по с целым месяцам и совсем не имел работы. £ Жили они, жильцы и хозяева, дружно, почти одной семьей, если не считать ^ Ивана Ермолаича, который своих жильцов не очень-то долюбливал. Правда, платили £ они ему «фатерные» аккуратно, при получках не дебоширили, как другие мастеровые S и рабочие, и Никита с Катюшей всегда за них стояли горой,—все же Иван Ермолаич ^ косился на ребят, ворчал, называя их «сумнительными личностями», и все ждал ка- | вой-то беды. • а По вечерам у Калмыковых часто толпился народ разный: приходили гимна- < зисты и студенты, заглядывали и рабочие, заезжали иногда и «настоящие господа». > В свободное время «пропадали» там и Катюша с Никитой. Иван Ермолаич ворчал часто: 5 — И чо этта за народ шляется к ним? Медом, што ли, кормят там... Ни днем, ни ночью спокою нету!.. Чо у них делают? —• Так... ничего особенного, — неохотно отвечал Никита. — Ужинать прихо- дят... Сергею обувь в починку приносят. У Васи — уроки есть. И просто знакомые— для времяпровождения: на гитаре или на балалайке сыграть, чайку попить, в кар- тишки сразиться... — И поучиться! — бойко вставляла Катюша. — Чему этта?! — удивлялся старив. — Для ученья други места есть: имна- зии, ниверситеты и протчия заведенья. — В гимназиях и университетах, папаша, одному учат, а у них другому! — Не заучились ба... Лронюхат полиция — хлопот не оберешься. Чует мое сердце. JtaTH вспыхивала и задорно бросала: —• Волков бояться — в лес не ходить Г * * * . . . Калмыков-старший снова вышел на двор. Постоял немного, прислушался. Тишина, ветерок кусается, а мороз нет-нет да и погладит по лицу ежовой рукавицей. На улицах изредка тявкнет собака и торопливые проскрипят шаги. В небе, как в море, неслышно плещутся звезды. Пошел на улицу, закурил и, покашливая, сел у ворот. Пробило девять часов. Считая удары и кашляя до слез, Сергей не расслышал скрипа полозьев, а когда услышал — извозчик уже под'езжал к дому. Сергей оторопел, по спине пробежали мурашки: — «Кто это? Не полиция ли? Успеть бы сказать! Ах, ворона, ворона...» Чужим голосом еле выдавил: — Иван Ермолаич? — Нет-с, дружок, не он!—Голос был певучий и знакомый, и Сергей облег- ченно вздохнул: — Григорий Иваныч, кажись? — Да-с, Сереженька, он самый, браток, собственной персоной, голубчик. Высокий человек неторопливо — медведем — возился у саней, забирая вещи, и расплачиваясь с извозчиком. Попросил Сергея «захватить кое-какое барахлишко», а когда вошли во двор — высокий горячо задышал в лицо Калмыкова: —- На дежурстве? Хорошо, браток! Дисциплина, она, браток, того... Как у нас... благополучно? Дома ребятви? Чем занимаются? Меня не спрашивали? — Ничего, спокойно, — промямлил Сергей. — Печатают. Кононов здесь. Ма- кар, Чижик... 'Остальные — свои. — Ну, и хорошо, хорошо. А я прямо к вам — дельце тавое. Подошли в флигелю. Сергей осторожно постучал. Дверь распахнулась, в две- рях --Вася. — Кто это. с тобой? — Свои. Разве не узнал? Григорий Иваныч. 1 9