Сибирские огни, 1930, № 9

3 Видишь, барак! Барак, он исстари рабочему человеку выю ест... нарел! И радио в нем > глохнет. Опять же вша. И чорт те што, слушайте!... Хочу теперь о камере речи зажь 2 дить. Да бани с прачечной нет. Хоть бы ты похлопотал. £ Он подхватил меня под руку и вывел из постройкома на ветер. Но так и не уда- • лось поговорить с ним о новом городе, о будущих временах. I. Семен Алексеич со дня своего появления на стройке врезался в пеструю заросль 2 событий и фактов. Неполадки, прорывы подстерегали Семена. Семен не робел. Боролся с неполад- 2 ками в одиночку, в коллективе, делом, языком и пером. На все мои настойчивые рас- g спросы он отвечал с усмешкой: эх — Будущее не солнышко, само к нам не придет. Мы к нему итги должны, 2 а тут — мешают. Обожди... § Круг обязанностей Семена Алексеича многообразен. х Он вел учет результатов социалистического соревнования, помогал председа- телю цехового комитета уговаривать и ругать прогульщиков, расклеивал об'явления и плакаты на стройке; вербовал ударников, писал в газету, давал советы молодым рабкорам, около него всегда толпился народ. А совсем недавно ходил он в штукатурах, был бригадиром и к цитовским методам — сам старый мастер — присматривался. Всюду агитировал за цит, молодых поддерживал. Его разговоры с ребятами пришлись по нраву постройкому. Взяли Семена Алексеича с производства: годы, говорит, твои большие, наша работа тебе будет легче». Стал Семен Алексеич агитатором. В дни ясные, в дни дождливые, холодные, в любое время можно было в хаосе кладки услышать басовитые окрики, увидеть сивую бородку, бледные желтые веки, как бы расплавленные серые глаза. Рука Семена Алексеича на чужом плече хозяйничает, воротник у собеседника теребит. Губы лопочут быстро-быстро, голос звенит. Старой лобастой головой вперед, как тараном, бьет. Значит доказывает старик. Идет Семен Алексеич сразу в десяток мест. Что-нибудь забудет, тогда заворчит: — Чирова встретил. Вот и нет добра... У самого нос морщится: — Пристала противная поговорка! И не к лицу безбожнику, и— неймется... Не любил он Чирова и Чиров его не миловал. Вся большая стройка дивилась — два матерых, оба всю штукатурную мудрость прошли, а понять друг друга не могут. — И нельзя понять! — хмурясь, утверждал перед новичками Семен. — Он почему моих цитовцев не любит? Потому что, слушайте, те молоды! Вот помяните, Чирову за цитом не угнаться. Была у него такая привычка — животом на собеседника при споре напирать и поговорка при этом: — Слушайте!.. Так его на постройках и звали: — Слушайте! Живот едет... Говорят, будто прозвал его так Чиров. Видывал я этого гиганта-штукатура. Нелюдим и язвун был. Злой. Губа заячья, а нос тонкий, сухсй, рука за фартуком, взгляд нехороший и свист через гнилой зуб: т— Здрас-ствуйте, товарищи граждане!... Вот я — Чиров. Рекомендуйтесь... Это про меня говорят, будто я деньги фокусом зашибаю... Вот горб! Врут... Горбом... До революции артельщиком был, а теперь видный бригадир на многих строй- ках, квалификация, опыт... В союзе не выделялся, но по собраниям хаживал и часто о законах говорил. Заприметить его довелось на участковом митинге. Решался вопрос о прорыве. В деревянный, наспех сколоченный сарайчик люди собирались прямо с работы. Напудренные известкой и красной кирпичной пылью щеки, бороды и лбы образовали 4 плотный круг.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2