Сибирские огни, 1930, № 8

дочка и новоиспеченный бэби в люльке на колесиках, фотография джентльменов: ка- питаны в штатском. Норвежский деревенский пейзаж. Пузатый Наполеон. 'Опять дети у камина (без папы и мамы), и, наклтц, акварель, изображающая самого «Рендаля» в поре, со всеми парадными флагами и вымыслами. И, передвинутый с буфета из-за течи в подволоке, на одном из шкафов возвышается шелковый норвежский флажок, вставленный в медный пьедестал с тремя патронами и малокалиберным снарядиком в центре. Я ежеминутно призываю в свидетели свою память и свой разум, нуждаясь в подтверждении, что здесь, рядом, вопреки очевидности, прекрасное Полярное море, а еда краснорожий и двояковыпуклый владелец бирхаузя.—капитан. — Очень много работы. Страшно много работы, — ворчит м-р Арене. .i. про- тирая очки, которые он надевает толы» в кают-компарип. Много работы! Я нем от изумления, если не считать нескольких весьма кор- ректных звуков, которыми так богат английский язык, более других языков, приучен- ный не столько излагать, сколько скрывать мысли своих изобретателей. Для меня самой большой загадкой являются обязанности капитана Апепсина в Карской экспедиции. Он идет за головным пароходом «Саннэ», где находится русский специалист, ответствен- ный за весь конвой. Капитан не несет вахты. У его помощников какая-то дьявольская, специально норвежская вахта: 8 часов днем, потом смена, вахта 4 часа и опять отде- журивший восемь часов днем выходит на вахту в 2 часа ночи. Капитан ведет счета. Своим теперешним трудолюбивым положением он несомненно обязан советской та- можне. Капитан не без основания утверждает, что нигде в мире он неотвечална такое количество вопросов, как перед входом в Игарский поре. Впрочем, если в государстве, имеющем в своем гербе молот и серн, не было бы этих остатков ханской тамги, ка- питан Аренсен потерял бы последнюю иллюзию делового человека. В промежуток между таможней и «Последним выстрелом» я спрашиваю, пы- таясь определить высоту волн: — Кэптен Аренсен, как высоко наша палуба над водой? Двояковыпуклые очки лезут на лоб. — Не знаю. Спросите старшего помощника. В полдень «Саннэ» дал свисток . . «слушай радио». Начальник отряда, желая проверить свои вычисления, спрашивал норвежских капитанов: «Каков ваш курс?». На! На! На! —произнес капитан Аренсен. — I d'ont know and I d'ont саге 1 ) Я иду за кормой. Кроме того, наш комлас неисправен. Absolutely. Он поискал в чарт-руме свои мореходные таблицы; но так и не нашел их. Таблицы, невидимому, редко применялись на «Рендале». Радио-пеленгаторы, маяки, всяческие гуделкв, лоцмана позволяют капитану Аренсену путешествовать без особых забот. Поэтому, когда на следующий день мы вошли в туман, капитан Аренсен извлек карту со сложными линиями склонений стрелки компаса в Карском море, подозвал меня п сообщил: — Very bad I Очень плохо... Погода была превосходной. Мягкие сизые и зеленоватые клочья хаоса напол- няли пустыню. Морская зыбь заглохла в безветрии. Пароходы перекликались неви- димыми гудками. Только движение создавало ветер, похожий на купанье в горной реке. Высокий мостик Рендаля защищает от ветра; но капитан Аренсен возникает рядом и говорит: «Very bad*. Тогда я ухожу из сферы его влияния в машинное отделение. Там кэптен никогда не бывает. Со старшим механиком у него довольно странные отношения. Он сам заявляет, что не разговаривает с ним. если не считать не- обходимых распоряжении. Старшин механик, жирный п вялый на вид норвежец, в свитере, в кепке, с толстыми усами под носом и с толстой цепочкой под животом, по- казывает мне свои владения с большой в'едливостыо. Он, как мне пришлось удосто- ') Я не знаю и не ьабочусь.