Сибирские огни, 1930, № 8

х — Мы слышали здесь, как представитель временного правительства, вместо пря- о мого ответа о целях мобилизации, привел дурацкий пример о каком-то Иване Иваныче, m Гнусная увертка! Этим не затуманишь наши пробужденные революцией умы. Ты рас- | скажи паи,—обратился я к Колобову,—сколько Сибирское правительство расстрелял» . рабочих и крестьян? Вот приказ, в котором говорится: всех агитаторов и подстрекаге- о лей против мобилизации уничтожать на месте. Что ж, можешь убивать! Получишь на- >» граду от своего правительства, по зато заслужишь суровую месть трудящихся. Ты ска- з жи нам прямо, что мобилизация восемнадцатилетних юношей проводится с целью борь- бы с пролетариатом и крестьянством Центральной России. Восемнадцатилетних легче ш превратить в автоматическую машину, которой можно будет расстреливать наших от- цов и братьев. Ты расскажи нам, гражданин Колобов, как ваше правительство продало сибирских крестьян и все сибирское богатство Англии и Франции за оружие, которым хотят убивать нас же самих. Ты скажи нам, сколько теперь придется уплачивать каж- дому крестьянину податей для того, чтобы за свои денежки, добываемые непосильным трудом, содержать наемную чехословацкую армию, которая нас же расстреливает и из- девается над нами? Так знайте, предатели, наемники буржуазии, только тогда вы возь- мете нашу молодежь, когда пройдете по колена в нашей крови! — Правильно!—загрохотал сход. Колобов, без дальнейших разговоров, сел на лошадь и уехал. Сход затянулся до вечера. За этот день мы получили еще несколько постановлений против мобилизации от окольных сел. Когда встал вопрос, кого же направить с нашими постановлениями в Змеиногорск, кто-то крикнул: —• Цыкунова! Сход зашумел: — Не надо! Его расстреляют! — Предатель советской власти выставляет Цыкунова! Я ответил, что моя кандидатура может (мвть выставлена действительно только с предательской целью. Но моим расстрелом не з?гушевать крестьянского восстания, ибо восстал весь Зменногорский уезд. Чтобы не подумали мои товарищи, что я—трус, я сам настаиваю на своей кандидатуре. Когда я слез с трибуны, у стола получилась давка: крестьяне бросали деньги на дорогу. Набросали больше ста рублей. Выбрали ямщика из боевых ребят и мы тро- нулись. В пять часов утра мы были в Змеиногорске. В девять, вместе с ямщиком, отпра- вились в земскую управу. Ямщик остался у дверей,—в случае моего ареста он дол- жен был сообщить о нем шемонаевцам,—а я прошел через приемный зал, набитый ре- крутами Гплевской волости. У стола сидело пять офицеров. — В чем дело?—взглянул па меня один из них. Я молча передал ему пачку бумаг. Он просмотрел их и бросил на стол: — Не понимаю, что здесь за чепуха? — Наша Александровская, а ныне Шемонаевская волость и другие ближайшие волости решили не давать призывников до тех пор, пока правительство не будет счи- таться с крестьянами и не созовет уездные и губернские с'езды, вплоть до Учредитель- ного собрания {я дипломатически упомянул об Учредиловке). Офицер язвительно захохотал: — А кто же будет защищать учредительное собрание? Считаться с крестьянами, скажите пожалуйста! С ними хорошо считается наш пулемет. Вон, спроск-ка у старши- ны Гилевской волости. Я подошел к указанному человеку. Старшина, поглядывая на офицера, поспешно и угодливо рассказал, что у них в волости расстреляли шесть бунтовщиков, а рекру- там. не желавшим ехать, всыпали шомполов. — После все как одпн собрались,—видишь!—добавил старшина. К нам подошел комендант и приказал мне следовать за ним. Мы прошли через 4 2 приемный зал в его комнату.