Сибирские огни, 1930, № 8

х Я рассказал про убийство Борисову. Потом я сочинил стишок. Стишок передиса- 0 ли и расклеили по заборам, так как собрать общее собрание было невозможно. Вот этот в стишок: 1 РАДОСТЬ БУРЖУАЗИИ о X ^ Ударил час, все зазвучало, з И будто стоны издали Под гнетом крестьянство застонало в Винтовки взяли палачи. Наш последний кровопивец, Андрюшка Зоркальцев кадет, К нему Филимониха явилась И Кузьмин Ванька дармоед. Потом К апырин к ним явился, П,авай писать, кто большевик. У всех их дух тут оживился И Вальку с Мотькой пишут вмиг. Свершилось все, создалось земство, Нам их нужно застрелить! Прошенья нет от нас кадетству, Ничуть не нужно временить. Отряд казаков пригласили, С ними начали они кутить. Красноармейца застрелили,— Так знайте, гады, вам не жить! И я к товарищу поехал, Чтоб рассказать про все ему. Теперь нам нужно взять с успехом, Отмстить же нашему купцу. И мы друг другу клятву дали: При земстве жизнь нам ке нужна. За власть советов умирали,— Убьем же Зорьку, подлеца! Что погибель, что спасенье Будь что 1удь, нам все равно, Умереть за власть советов Поклялися мы давно! УП. Наступили августовские страдные дни. Запыленные, без поясов и без фуражек, крестьяне возили хлеб в клади. Кое-где уже началась торопливая молотьба. Настрое- ние у всех было тревожное. По делу и без делу ездили по соседним гумнам—узнать но- вости. А новости были дурные: казаки окружили в тайге Суховскпй отряд и прикон- чили не только красногвардейцев, но и всех раненых, всех работников красного кре- ста. Рассказывали о нечеловеческих муках, которым были подвергнуты суховцы. Ско- ро по заимкам прошел слух о мобилизации. Действительно, Сибирское временное пра- вительство издало приказ о призыве молодежи 1898-99 годов рождения. Крестьяне глу- хо заволновались. Я работал на гумне у братьев,—помогал им возить и складывать хлеб. К нам на гумно, словно сговорившись, ехали крестьяне из окольных заимок. С осторожностью они расспрашивали меня, что мы, большевики, намерены делать дальше. Я всем им предлагал приехать в ближайшее воскресенье в село Шемонаевку. Я сам еще не знал, что будет предпринято в Шемонаевке, но я чувствовал, что настало время действовать. В воскресенье рано утром с нашей заимки двинулся в Шемонаевку целый обоз. Здесь были мои братья и родственники. Женщины, из чувства жалости, кричали нал вслед, чтобы мы на сходе не выступали против мобилизации. Я вытянулся на сене, в глубине коробка, всматриваясь в прозрачное голубое небо. Колеса железного ходка стучали четко и торопливо. Свежий воздух щекотал 4 0 ноздри.