Сибирские огни, 1930, № 8

ИЛЬЯ ЧЕРНЕВ с Г о" ^ А н н а А н д р е е в на Страшнее Врангеля обыватель- ский быт На стенке Маркс В. Маяковский I Это неправда. На стенке—не Марте На стенке—Сталин. У миллионов людей—в городе, в деревне, в колхозе, на глухой железнодорожной станции—под Тулой, под Рязанью, в Донбассе, на Камчатке, в Берлине, Бенгалии, в Гу- анси, на острове Борнео,—у миллионов белых, желтых, черных людей упрямым светом загораются глаза при взгляде на четкий щюфиль славнейшего из вождей угнетенного че- ловечества, на этот френч с тугим воротничком, на эту трубку, набитую терпким таба- ком, ядовитым для тех, коих дело окончательно и бесповоротно—табак. Миллионы людей знают Сталина. Анна Андреевна, моя квартирохозяйка, — что поделаешь,—шагает в стороне от этой многомиллионной толпы: Сталина она не знает. Легкой птицей, как всегда, впорхнула она в мою комнату. На миг задержалась у вырезанного из газепы квадрата, с которого прямо на нее глядел неведомый большевик. — Это, собственно, кто?—кинула нерешительно, будто не признавая с первого взгляда. Анна Андреевна, каюсь! И зачем мать родила меня таким неповоротливым в мыс- лях, столь ненаходчивы^, столь быстро шарахающимся от всяких мелких неожидан- ностей. Помните, Анна Андреевна, смотрели вы как-то в кино «Аро» картйну «Обломок империи». Помните царского солдата, потерявшего рассудок на целые десять лет? Пом- ните, он растерянно вертел в руках советский серебряный полтинник и не находил на нем привычной головы царя Николая? Его, эту несчастную жертву режиссерской фантазии, вспомнил я, как только про- звучал ваш вопрос. Но ведь то было в кино! А сейчас передо мною стоял человек, кончивший университет, человек, проживший тринадцать лет в стране революции и ни на один день не терявший рассудка. Как не мелка была эта неожиданность, повторяю, я растерялся. Бесломощн* махнув рукой по направлению к другой стене, где над кроватью висел другой портрет—